Пятый кодекс

И жил, как можно было жить в четырёхмиллионных трущобах на окраине Мехико, где ветхие домишки немногим лучшие, чем строят наши мальчишки во дворе для бездомных собак, где туалет прямо за углом, а «зараза к заразе не пристаёт» – жёлтая лихорадка, голод и нищета не мешают приросту населения. Пригород растёт и размножается, крохотных строений всё больше и больше, и европейцу может показаться, что рекорд по выживаемости отнюдь не у крыс и не у тараканов… Большая часть населения рождается, вырастает и умирает, так и не научившись ни читать, ни писать. А зачем читать и писать? Главное – уметь считать. Завсегдатаи таких кварталов – сплошь наркоманы, проститутки и криминал. Полицейские выезжают на дежурство и ездят в этой части города, не выключая мигалки и сирены – для профилактики.

В таком районе и вырос Бахлам. Ещё до его совершеннолетия от наркотиков умерли старшая сестра и один из братьев, две других сестры стали проститутками, а остальные братья – кто сидел в тюрьме, а кто пропал, не показываясь и не навещая старенькую маму.

Бахлам «не удался» – он был не такой, как все. Соседи дразнили его подкидышем, поскольку считали, что Хуаните его привезли взамен мертворождённого младенца. Мальчишки не хотели дружить с Бахламом, потому что он любил ходить в школу и не курил травку. Братья и сёстры считали его неудачником и не обращали на него внимания. И только мама всегда остаётся мамой. Хуанита любила Бахлама больше других детей – может, потому, что он достался ей в тяжёлой борьбе за жизнь, а может, потому, что после смерти мужа Бахлам полностью взял заботу о ней на себя. И это притом, что к тридцати пяти годам у самого Бахлама уже было пятеро детей.

Умирая, отец подозвал к себе шестнадцатилетнего Бахлама, потому что некого было больше звать, и сказал:

– Сынок, мои дни сочтены. Об одном прошу: хоть ты не иди по пути, по которому пошли твои братья и сёстры. Обещай мне быть порядочным человеком.

Конечно, юноша дал клятву умирающему отцу, хотя мог и ничего не обещать: он давно решил для себя, что его кусок хлеба будет честным, каких бы соблазнов в его жизни ни было. Он тянулся к знаниям, но в школе одного прилежания и отличных отметок, как водится, оказалось мало: после школы путь для мальчика из нищей семьи был закрыт всюду. Бахлам не сдавался, он стал промышлять тем, что оказывал туристам услуги проводника, параллельно, когда было время, ремонтируя обувь в будке отца. Вскоре ему удалось собрать денег на небольшой микроавтобус, и работа пошла веселее: проводник со своей машиной – работа престижная и хорошо оплачиваемая. Если Бахлам и садился ремонтировать обувь, то уже больше из удовольствия и из-за воспоминаний о покойном отце.

Вот такой проводник в этот раз достался Андрею Рогову. Конечно, российский журналист не знал и десятой части того, как и чем жил Бахлам, но ему достаточно было нескольких дней общения, чтобы понимать – наверное, это лучшее из того, что можно было выбрать в агентстве в Мехико. Бахлам, как всегда, весело вёл свой микроавтобус в Поэбло и не замолкал. Это «радио» на испанском языке вперемешку с отдельными словечками из майянского и английского не мешало, скорее даже забавляло Андрея. Труднее было Руслану, который взялся быть переводчиком и неимоверно уставал от этого словесного потока. Тем более молодой человек иногда замечал, что Андрей не слушал ни проводника, ни его.

Журналист тщательно перебирал в памяти события трёх последних дней. Пирамида Солнца в Теотиуакане, изображение Вицлипуцли, точно такое же, как в древнем буддийском храме в королевстве Ло, майянский шаман, который говорил о Вицлипуцли как об указателе. Куда?

Рогов вспомнил последнее страшное приключение в Непале, где сумасшедший старик Отто Ран в одном из горных храмов совершал обряд вызова древних учителей с помощью артефактов – священного кубка и двенадцати статуэток богини Кали. Обряд не получился. Он вызвал страшное землетрясение, и все принимавшие в нём участие погибли, в том числе и одержимый старый фашист из «Аненэрбе»[5]. «Почему не получился обряд? Возможно, не хватило чего-то ещё… Вицлипуцли… Опять этот Вицлипуцли. Он указывает дорогу…» Андрей вспомнил, куда указывает изображение древнего божества – в сторону Чьяпасских гор, на юго-восток… Журналист был поражён: «Неужели разгадка таится здесь? Какую тайну прячет Мексика? Как древние майя связаны с тибетскими монахами? Неужели вход в Шамбалу находится где-то здесь?»