Пятый кодекс

Это была маленькая победа молодёжи над старшим поколением. Андрей принял решение мгновенно. Руслан будет полезен. Он знает испанский – это хорошо, переводчика нанимать не нужно, и если действительно знает майянский (а похоже, не врёт), это вдвойне хорошо. Хитрые тамошние проводники, как правило, родом из местных племён, будут под контролем, и их тарабарщина будет переводима. Ведь на древнем языке майя многие мексиканские племена индейцев разговаривают по сей день. А что касается внешности? Ну, так с лица воду не пить, как говорится. Профессор Изотов, великий исследователь майянских иероглифов, тоже особой внешностью не отличался…

Глава 3. Вицлипуцли – божество или проклятие?

Маленький Юра был неказист. Может, потому, что его бабушка – молдаванка, а может, из-за того, что просто внешне – чернявый, худой, угрюмый, молчаливый. Правда, если и говорил, то обязательно в точку, даже в свои неполные семь лет, и это очень не нравилось соседкам. Сплетницы недолюбливали «младшенького Изотова» и за глаза называли его чертёнком. Юра действительно был не такой, как все мальчишки. Он всегда здоровался, ни с кем не дрался, не хитрил и не ябедничал, и что-то в его внешности было пугающее, удивительное – глубоко посаженные чёрные глаза, остро очерченные черты лица… в общем, «несвойский», а стало быть, и «неказистый».

Мальчик родился в семье инженера и жил не в роскоши, но воспитание получал достойное, как это и положено сыну интеллигента.

Как известно, в конце двадцатых годов Харьков хоть и был столицей Украинской ССР, но измученные революциями и Гражданской войной горожане жили совершенно не по-столичному.

Интеллигенция стала бедной, а ни в чём не нуждались только нэпманы, разбогатевшие на человеческом горе – голоде, нищете. Это были времена, когда по городу ездили извозчики, а основным видом транспорта был трамвай; мальчишки ещё не играли в футбол – не было у него такой популярности, зато играли в лапту и крокет…

– Борька, лови! – Старший брат Лёнька залихватски ударил по шару деревянным молоточком.

На зелёной лужайке перед домом играли в крокет братья Изотовы. Четверо мальчиков впервые после зимы вышли на солнышко, и их детское щебетание для кого-то было криком, а для кого-то музыкой, извещающей, что весна пришла и жизнь продолжается. Сестричка Галя в сторонке переодевала старенькую, ещё мамину немецкую куклу.

– Лёнька, лови! – Средний брат Борька жахнул молоточком в ответ.

В следующую секунду семилетний Юра лежал на траве у дома без сознания. Испуганные Боря, Лёня и Серёжа стояли над ним, а маленькая Галочка взвизгнула от ужаса и, рыдая, побежала в дом. Во дворе беспомощно осталась лежать всё ещё не одетая кукла Гертруда…

Пожилой врач Эдуард Вениаминович, с благообразной бородкой и круглым животиком, поправляя пенсне, достал из саквояжа блокнот с рецептурными бланками.

– Что ж, дорогие мои. Покой, покой и ещё раз покой… – Он размашисто и неразборчиво принялся выписывать рецепт.

Около семейного врача сгрудились все домашние: мама Александра Сергеевна, братики, в стороне горничная Люся успокаивала малышку Галочку.

– Дадите валериану, – продолжал Эдуард Вениаминович, – обязательно – ромашку, чабрец.

– Какие ромашки, доктор! Он же ослеп! – заплакала Александра Сергеевна.

– Ну, ну, ну… Александра Сергеевна. Это у Юрочки нервное. Надо снять напряжение с глазного нерва. Я не зря сделал мальчику кровопускание. Это снимет общую нагрузку.

В стороне на диване лежал бледный как смерть Юра, его глаза уставились в одну точку, как у всех слепых. Рядом сидела ассистентка доктора и на всякий случай придерживала мальчика руками, поглаживая по плечу.

– Всё хорошо, маленький, пиявочки своё дело сделают.

– Мама, – отрешённо позвал Юра.

И все присутствующие сразу затихли.

– Мама! – повторил мальчик.

– Да, сыночка! – бросилась к сыну Александра Сергеевна.

– Осторожно, он может бредить, – спокойно заметил врач.

Но бедная мать не обратила на слова доктора никакого внимания. Встав на колени у дивана, она взяла руку Юры, зажав её двумя ладонями.

– Я вижу! – после длительной паузы сказал мальчик.

Присутствующие звучно выдохнули, а горничная стала неистово креститься:

– Прости нас, грешных, Господи!

Только доктор поднял палец вверх, дескать, рано радоваться.

– Юрочка, сынок. – Александра Сергеевна принялась целовать руку мальчика.

– Он пришёл!

– Кто пришёл, сыночек? – Женщина растерянно посмотрела на врача.

Тот только пожал плечами.

– Птица-дядя… Дядя-птица… Разноцветный!..

– Ну, вот видите, я же говорю – бредит, – сокрушённо резюмировал доктор. – Надо оставить мальчика в покое. Ему нужен покой, сон…

– У-у-у-у-а-а-а-а! У-у-у-а-а-а! А-а-а-ап! – вдруг закричал Юра.

– Господи, Юра, что с тобой?! – вскрикнула мать и разрыдалась.

От этого вздрогнули все братья Юры, а Галочка в очередной раз заплакала.

– Люся, уведите детей на улицу, – скомандовал доктор служанке. А сам подошёл к Александре Сергеевне и обнял её за плечи: – Я же говорил, чудес не бывает, Александра Сергеевна.

– А может, это б-бесы? – едва выдавила из себя женщина.