Пятый постулат

При этом он так ласково посмотрел на Машу, что девушка застеснялась и слегка покраснела. Даже у наивной Маши не было никаких сомнений, что он сказал это специально, чтобы обозначить свои серьезные намерения.

Признаться откровенно, Маше это было лестно. В кои-то веки в ней здесь видели не бессловесную скотину, рабыню или просто симпатичную девицу, а работницу! Ведь так приятно, когда хвалят за успехи на производстве!

Сразу вспомнилось, как Второй Секретарь вручал ей награду за нелегкий труд, как проникновенно благодарил… Чудесно сознавать, что и ты внесла свою скромную лепту в то, чтоб наполнить закрома Родины!

— Спасибо на добром слове, — ответила она вежливо, делая вид, что не поняла грубоватого намека кузнеца.

Надо отдать ему должное, Янык понял ее затруднения и предложил миролюбиво:

— Давай почивать укладываться, поздненько уж. Как там твой попутчик-то, дышит еще?

— Дышит, — вздохнула Маша и принялась убирать со стола.

Вскоре выяснилось, что с устройством на ночь возникают некоторые проблемы. Кузнец предложил Маше укладываться на печи, а сам улегся на полатях. И правильно, ему было бы очень неудобно спать наверху, уж больно там мало места для такого крупного мужчины. Даже Маша уместилась, лишь свернувшись клубочком, а ведь кузнец был выше ее на целую голову! Но особенного выбора не было, разве что улечься в обнимку вдвоем на полатях…

Откровенно говоря, после тщетных попыток устроиться поудобнее, Машу стал одолевать соблазн так и поступить, уж больно несподручно спать на печи. Конечно, зимой это было бы самое завидное место в доме — тепло и уютно, но летом остаточный жар только вредил сну.

Кроме того, кузнец вскоре оглушительно захрапел, что не добавило добрых чувств Маши к нему. Попробуйте-ка заснуть, свернувшись в три погибели, в жаре, да еще и под чужой храп!

Но в конце концов усталость все же взяла свое, и Маша забылась сном.

Следующая проблема возникла, когда девушка проснулась ранним утром от того, что ей настоятельно потребовалось выйти во двор.

Хитрость заключалась в том, что полати вплотную примыкали к стенке печи, и таким образом, единственный спуск с нее проходит как раз через них.

Кузнец еще спал, Маше пришлось осторожно сползти к нему, а уж потом — на пол.

Девушка старалась двигаться тихо, но предосторожности не помогли — кузнец все равно услыхал. Видно, он достаточно долго жил один, чтоб просыпаться от ощущения чужого присутствия в доме.

— Маша? — спросил он совершенно не сонным голосом.

— Да, это я, — пискнула Маша в ответ.

Неловко было стоять на постели Яныка в одной сорочке, тем более, что голые ноги девушки оказались совсем близко от его лица.

Смешно, других мужчин она не особенно стеснялась, а в присутствии кузнеца совершенно терялась. (Кстати, ноги были не сказать, чтобы очень чистые, поэтому Маша засмущалась еще больше.)

По счастью, едва начало светать, да и ставни были плотно затворены на ночь, иначе Яныку открылся бы куда более занимательный вид, нежели одни только ступни Маши. А так все скрывал благословенный сумрак.

— Утро доброе, Машенька! — ласково улыбнулся кузнец и сел.

Маша и сама не поняла, как вдруг оказалась в его руках.

Янык прижимал ее к себе и ласково целовал лицо девушки, и в его руках Маша чувствовала себя слабой и хрупкой, что с девушками ее сложения случалось крайне редко. А ведь женщине так приятно чувствовать себя маленькой и беспомощной! Конечно, дома Маше не так уж и редко встречались сильные мужчины — к примеру, сталевары, или там горняки. Но в этом мире настолько крупные люди встречались нечасто — не кормят их, что ли?

Так или иначе, но Маше понравилось целоваться с кузнецом. Немного мешала колючая борода, но, право, это все же лучше, чем утренняя щетина!

Она забыла даже, по какой причине так торопилась выйти из избы…

Дело шло к тому, что утро у Маши и ее кавалера начнется весьма приятственно. В самом деле, что может быть лучше такого начала дня, тем более, если девушка лишена чувственных радостей уже добрых полгода? Ведь не зря Машу учили еще в школе, что вынужденное воздержание очень вредно для здоровья!

Кузнец ласкал ее с такой грубоватой нежностью, что девушка совершенно таяла в его объятиях…

Тут бы все и перешло к логическому продолжению (благо, как уже упоминалось, Маша была в одной сорочке, а Янык и вовсе спал обнаженным), но вдруг из-за плотно закрытой двери в спальню раздался глухой стон, полный мучительной боли.

Заслышав этот звук, Маша встрепенулась и попыталась выбраться из объятий кузнеца, пусть и испытывая острое сожаление, что их так не вовремя прервали.

— Не уходи, — взмолился тот гулким шепотом, — пусть его!

— Не могу, — так же шепотом ответила девушка. — Нужно посмотреть, что с ним.

Янык неохотно отпустил Машу. Девушка поспешно оправила задравшуюся сорочку и, как была босиком, направилась в спальню.

Оказалось, что ничего страшного не произошло, просто раненый метался на постели, так и не придя в себя. Сквозь повязку проступило кровавое пятно, так что Маше пришлось заново перевязывать Веся.

Пока она промывала рану и бинтовала ему голову, на улице окончательно рассвело…

* * *