Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России.

Правда, диалог на поверку оказывался иногда не вполне адекватным. Так, например, я достаточно высоко ценил и ценю поэзию Давида Самойлова (хоть и не так, как творчество Бориса Слуцкого и Александра Межирова). Я писал о его стихах еще в самом начале 1960-х годов, когда поэт не имел сколько-нибудь широкого признания, а в 1988 году причислил его к «первому десятку» современных поэтов (см. мою статью «Истинное и мнимое. Поэзия сегодня» в изданном тогда «Советским писателем» сборнике «Взгляд»). Не скрою, мне казалось, что и Давид — или, как я его, подобно многим окружавшим его людям, называл, Дэзик — относится ко мне доброжелательно, невзирая на все возможные разногласия.

Но вот какой выяснился прискорбный казус: Дэзик в свое время преподнес мне свою лучшую, на мой взгляд, книгу «Дни» с порадовавшей меня надписью: «Вадиму — человеку страстей, что для меня важней, чем человек идей, — с пониманием (взаимным). Где бы мы ни оказались — друг друга не предадим. 1.03.71. Д. Самойлов». Но прошли годы, и мне показали публикацию «поденных записей» Дэзика, где именно 1.03.71 начертано: «Странный, темный человек Кожинов». («Знамя», 1995, № 2, с. 150). И еще одна — недатированная — запись: «фашист — это националист, презирающий культуру… Кожинов, написавший подлую статью об ОПОЯЗе, — фашист» (Д. Самойлов. Памятные записи. — М., 1995, с. 431).

Дэзик был, без сомнения, весьма умным человеком, и у меня есть все основания полагать, что он не читал моих суждений об ОПОЯЗе, а повторил мнение о них, высказанное каким-то не блещущим умом собеседником. Ведь весь смысл двух моих статей об ОПОЯЗе (они вошли в мою изданную в 1991 году книгу «Размышления о русской литературе», с. 278-311) именно в том и состоял, что в этой сложившейся в атмосфере революции литературоведческой школе, тесно связанной с ЛЕФом, выразилось, по сути дела, пренебрежение к подлинной культуре. И я противопоставил ОПОЯЗу творчество М. М. Бахтина, которое ныне во всем мире признано высшим воплощением культуры в XX веке. М. М. Бахтин оценивал ОПОЯЗ так же, как и я. И уж если на то пошло, «фашиствующие» тенденции были действительно присущи столь близкому к ОПОЯЗу ЛЕФу, который прямо призывал к «организованному упрощению культуры», о чем я и писал тогда.

Словом, сказав в своей надписи на книге о «взаимном понимании» между нами, Давид Самойлов, на мой взгляд, не проявил должной воли к этому. Но я питаю надежду, что общий диалог все-таки будет продолжаться и когда-нибудь принесет свои плоды…

В заключение считаю уместным отметить, что сам я — разумеется, без каких-либо специальных «усилий» с моей стороны — непосредственно вошел в эту книгу вместе с поэмой Александра Межирова «Поземка», где он вспоминает, как

любил Вадима
Воспаленный говорок,

и его же стихотворением «Благодаренье», где также звучит

Говорок воспаленный Вадима… —

и инверсия изменяет, обновляет повторенный смысл.

Не так давно, в 1991 году, вышел сборник «Лучшие стихи года», который предполагалось издавать ежегодно. В нем я представил читателям ряд стихотворений и выразил сожаление, что в моем распоряжении нет достойных новых стихотворений двух поэтов — Николая Тряпкина и Александра Межирова, которые можно было бы внести в этот сборник. Здесь же я в очередной раз высоко оценил поэзию Межирова, отметив, в частности, что его творчество представляет собой «неотъемлемое звено в истории отечественной поэзии» (см.: Лучшие стихи года по мнению литературных критиков. — М., Молодая гвардия, 1991, с. 71).

Ныне, в 1996-м, я смог бы ввести в подобную антологию ряд стихотворений, написанных Межировым за последнее время в США.

И я не сомневаюсь, что диалог будет продолжаться, несмотря на все вероятные недоумения и разногласия (собственно говоря, диалог-то и возможен только при наличии разных голосов…).

Чья инициатива?

Посвящается памяти православного мыслителя Льва Карсавина

Минское издательство «Православная инициатива» редкостным для нашего времени 30-тысячным тиражом выпустило в свет весьма объемистую книгу «Война по законам подлости». Преобладающее большинство вошедших в эту книгу материалов посвящено пресловутому «еврейскому вопросу». Вопрос, конечно же, чрезвычайно существенный и чрезвычайно острый, но именно поэтому он нуждается в точнейшем, тщательнейшем исследовании, а также во взвешенном, объективном понимании и оценке. Любые отступления от этих требований наносят тяжкий вред, ибо запутывают и затемняют сознание читателей.