Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России.

Вполне закономерно, что Шамиль беспощадно уничтожал знать, «элиту» своих соплеменников аварцев и других кавказских народов, ибо она наиболее осознанно воплощала национальные устремления. Вместо исконных предводителей, констатировал Е. А. Эшба, Шамиль «насадил в Чечне искусственный институт «наибов», к тому же иноземных», то есть принадлежащих к другим народам. И особенно существенно, что никаких сведений о недовольстве чеченцев этой «интернациональной» политикой Шамиля не имеется. Их согласие объяснялось, очевидно, тем фактом, что в Чечне вообще не было (принципиальное отличие от Абхазии!) традиции национальной государственности. И чеченцев явно не беспокоила перспектива, которая ожидала их в создаваемом Шамилем государстве, где многие и разные народы должны были в конечном счете слиться в нечто единое, воодушевленное исламом и соответствующим социальным устройством на основе шариата, а вовсе не национальной идеей.

Теперь обратимся к вопросу о вхождении Чечни в состав России. К сожалению, в сознании многих людей вопрос этот рисуется в таком виде: Россия решила завоевать Чечню, началась долгая героическая борьба чеченцев за национальную суверенность, — особенно в эпоху Шамиля, — но превосходящие русские силы подавили сопротивление.

На деле все обстояло не так. Вот изданный в 1981 году в Грозном сборник трудов высококвалифицированных чеченских историков «Взаимоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией и народами Кавказа в XVI — начале XX вв.». Кто-нибудь может сразу заявить, что историков тогда заставили писать неправду. Однако в основе сборника — не домыслы, а подлинные документы, из которых явствует, что еще за три столетия до Шамиля отдельные части Чечни начали присоединяться к России, поскольку это соответствовало интересам населения.

К восьмидесятым годам XVIII века — то есть более чем за полвека до Шамиля — присоединение к России было завершено. И движение Шамиля было вовсе не борьбой против присоединения Чечни к России, а восстанием, основанным на социальных и религиозных идеях. Вполне аналогичные восстания то и дело происходили в XVII-XVIII веках и в коренных русских регионах империи, в том числе и восстания с ярко выраженной религиозной направленностью (как, например, старообрядческое Соловецкое восстание 1668-1676 годов). В связи с этим всецело понятна весомая роль русских перебежчиков в стане Шамиля: это были своего рода «пугачевцы» (не забудем, кстати, что и в восстании Пугачева участвовали вместе с русскими башкиры, татары и другие народы России; точно так же к Шамилю присоединялись русские).

Поэтому нынешние идеологи национального чеченского государства заведомо неоправданно выдвигают Шамиля в качестве своего предшественника; вполне ясно, в частности, что сегодня и чеченцы, и аварцы, осетины, кумыки, кабардинцы, черкесы, карачаевцы и т. д. безоговорочно отвергли бы проект своего слияния в один «кавказский народ»…

И нельзя умолчать о том, что — несмотря на все возможные возражения — Россия не ставила перед собой задачи «унификации» населяющих ее народов. В определенной степени это делалось только в отношении украинцев и белорусов, но лишь потому, что многие находившиеся у власти люди считали их по существу русскими (даже в справочниках указывалось тогда общее количество «русских» и уж затем называлось количество великороссов, малороссов и белорусов). Что же касается других, не являющихся славянскими народов России, никаких целенаправленных усилий для их «обрусения» не предпринималось. Было, правда, стремление приобщать те или иные народы к российскому православию (либо укрепить его — как, например, в Абхазии), но для этого Евангелие переводили на национальные языки.

В связи с этим обращу внимание на поистине удивительный парадокс: России постоянно предъявляются обвинения в том, что она — в отличие, скажем, от основных западноевропейских стран (Великобритании, Франции, Германии, Италии, Испании) — включает в свой состав множество народов; между тем по справедливости Россия заслуживает поэтому вовсе не хулу, а самую высокую хвалу! Ведь те, кто проклинает Россию за ее «многонациональность», попросту не знают или же не хотят знать реальную историю западноевропейских стран.

Дело в том, что даже с чисто теоретической точки зрения — то есть без специального изучения вопроса — можно представить себе, что в силу очень благоприятных для жизни людей западноевропейских климатических условий, а также благодаря редкостному многообразию рельефа, членящего западноевропейскую территорию на множество отдельных относительно замкнутых местностей, Западную Европу должны были населять многочисленные народы.