Пятый жребий Богородицы

– Легенда эта родилась не на пустом месте, – повернулся к ней Пилигрим, – Савва построил монастырь на погосте, называемом Сторожи, которое ото всех слывет Сторожевскою горою… В Звенигороде всякий расскажет вам, что на сей горе, в старину находилась стража и висели колокола, и в случае нашествия стерегущие ударяли в оные. Звук сообщался подобной не в дальнем расстоянии второй стороже, от коей – третьей и так далее в самую Москву о приближении неприятельском и несся колокольный звон. Хотя не просто так в гербе городском колокол. Вон спросите Борисыча. Мы когда расследовали дело про пасынка Наполеона, он о колоколах звенигородских много чего собрал.

Борисыч сидел в углу и щурился как кот на масленицу. Он охотно согласился рассказать о колоколах. Однако прежде предложил размяться горячим. Маша и Люся принесли и поставили в центр стола, умело приготовленные Владимиром и Пилигримом, гуся с яблоками и молочного поросенка, запеченного в русской печке. Наташа с Мариной, забыв правила высшего света, закатали рукава бальных платьев и уминали и того и другого, вытирая руки от жира большими махровыми полотенцами, заранее положенными каждому. Посмотрев, как споро расправляются гости с трапезой, хозяин, удовлетворенно крякнул и начал рассказ.

Колокол – символ древнего Звенигорода, само имя которого кажется, вобрало в себя звон. Многочисленные легенды, предания, поверья связаны здесь с колоколами. Когда говорят о звенигородских звонах, имеют в первую очередь в виду ансамбль колоколов звонницы Саввино-Сторожевского монастыря. Начало этим звонам положили три колокола, пожалованные царём Михаилом Фёдоровичем в начале XVII века. Но подлинное богатство звучания обрели они, когда по указу царя Алексея Михайловича монастырь возрождается и заново отстраивается после разрушений Смутного времени. Вот тогда поднялась на соборной площади увенчанная шатрами и прорезанная арками пятиярусная звонница. Её живописный силуэт, свечой взлетевший рядом с сияющими куполами белокаменных соборов, – первое, что видишь, подъезжая к городу. Колокола для звонницы этой отливали лучшие мастера. Пишут, что участвовал в деле колокольном главный пушечный и колокольный мастер Москвы некий немец Ганс Фальк. А вот главный – 16-пудовый колокол в то время отлил на Московском Пушечном дворе двадцатилетний Александр Григорьев о работах которого говорили как о «чуде, превосходящем силы человеческие». После освобождения русскими войсками Смоленска в 1654 году на звоннице появился трофейный колокол. Его вывезли из самой резиденции польского короля Сигизмунда и разместили на специально пристроенной в звоннице часовой башне, названной часозвоном. Этот, единственный сохранившийся до наших дней; колокол с диаметром основания чуть больше метра украшен орнаментом с переплетёнными цветущей ветвью фигурками амуров и «рогами изобилия». Латинская надпись на нём, как это принято в Европе, говорит от имени колокола о его создателе: «Меня отлил в Камписе (город в Голландии) Килиан Вегеварт. Год 1636».

Борисыч рассказывал неторопливо. С чувством. Успевал подливать смородиновый морс в пустые бокалы гостям и подкладывать куски поросятины, тем, у кого тарелки пустели. Тем не менее, рассказ его тек плавно и уверенно. Осмотрев хозяйским взглядом, стол и увидев, что всего хватает, он продолжил.