Пиф-паф, прекрасная маркиза!

– Не удалось тебе обмануть меня, старик. Даже если ты и послал этого своего Терентия с золотом, то не все ему дал, а лишь толику малую. С человечком этим мы потом разберемся, никуда он от нас не денется. А вот с тобой придется разговаривать уже по-другому.

– Пожалей души человеческие, – взмолился Прохор Кузьмич. – Не губи невинных.

– Не на мне, на тебе их кровь будет. Ты своей жадностью людей погубишь. Ты, а не я!

И хотя в словах Хруща не было никакого смысла, сам он до того уверился в собственной правоте, что тут же велел подручным тащить к нему на расправу четверых.

– Старика. Бабу. И ребенка! Даже двоих!

Подручные мигом выхватили кого-то из толпы.

Старуха, попавшаяся под раздачу, крикнула, когда их всех ставили на колени:

– Дите-то хоть пожалей, Прохор!

– Пришло время, старик, – торжественно произнес Хрущ. – Сам своих губишь.

Хрущ поднял пистолет, целясь в голову старухе, которая громко читала молитву, может быть, последнюю в своей жизни. И тут Прохор Кузьмич не выдержал:

– Не надо! – крикнул он. – Опусти пистолет. Я скажу тебе, куда спрятал золото!

– Давно бы так!

Хрущ мигом пришел в хорошее расположение духа, сделал знак, чтобы пленников отпустили, и те тут же скрылись в толпе.

– Ну! Где золото?

– Это надо идти в лес.

– Опять в лес! – воскликнул Хрущ. – Что у вас за тяга к этому проклятому лесу?

Но голос его звучал весело. Было ясно, что перспектива даже долгих блужданий по лесу нисколечко его не пугает, если в итоге он сможет разжиться таким количеством золота, которое даже двум дюжим мужикам долго в руках не удержать. Ради такой добычи можно и немножко поплутать.

Отправляясь с бандитами в лес, Прохор Кузьмич улучил минутку, чтобы шепнуть что-то на ухо одному из близких, остающихся в деревне.

– И другим передай, – произнес он значительно. – Никого не забудьте.

– Бог с тобой, Прохор.

– Воистину, велик Господь, видно, и мой черед пришел. Давайте прощаться. Больше уж, должно, не увидимся.

С этими словами Прохор Кузьмич перекрестил своих рыдающих домочадцев, прочел молитву перед образами и вышел из дома с видом человека, которого больше ничего в этой жизни уже не удерживает. Собравшиеся, чтобы проводить своего старейшину, малочаевцы не скрывали своих чувств. Никто не верил, что они увидят любимого Прохора Кузьмича снова.

Многие плакали. Другие просили благословить. Прохор Кузьмич находил слово утешения для каждого.

Наконец Хрущ не выдержал и рявкнул:

– Хватит тут сопли разводить! Шевелись быстрее!

Прохора Кузьмича запихнули в машину, где уже сидел его давний враг. Старики лишь обменялись короткими взглядами, а потом постарались устроиться как можно дальше друг от друга. Впрочем, рядом с Силой никому сидеть не хотелось. Запах, исходящий от его тела, был до того омерзителен, что не помогал никакой одеколон, никакие духи, никакие отдушки. Сила смердел, как смердела его низкая загнившая душа.

Потом двое бандитов тоже запрыгнули в машину. Но двое… двое вооруженных до зубов головорезов остались в поселке. Они согнали всех малочаевцев в один дом, который затем заперли снаружи, подперев для верности дверь поленом. Сами они также остались у дверей и вскоре услышали, как в доме запели псалмы. Малочаевцы, понимая, что сегодняшний день может стать последним не только для Прохора Кузьмича, но и всех, хором пели и молились, прося у Бога помощи и защиты.

И эта помощь им, честное слово, очень бы пригодилась.

Приближающаяся к несчастным малочаевцам бригада спасателей еще издали почуяла запах дыма. Терентий первым высунулся из окна машины и с силой втянул в себя воздух.

– Гарью пахнет, – тревожно произнес он. – Что-то горит!

– Горит, – подтвердил Шурыгин, тоже высунувший нос из машины. – И сильно горит!

– Поднажмем, братцы! Нехорошо там, в деревне! Поспешить надо!

Они и прежде торопились изо всех сил. Вскоре полицейские ворвались на единственную улицу Малочаевки. И сразу же поняли, что дело плохо. Пылал уже почти весь поселок. Горели дома, амбары, сараи и другие постройки. Отовсюду слышалось истошное блеяние, мычание и ржание несчастных животных, обреченных на страшную смерть в огне. Многие из них, сорвавшись с привязей или сумев выломать двери горящих сараев, носились по поселку, еще больше увеличивая общую сумятицу.

– Люди! Где все люди?

Впрочем, очень скоро они услышали высокие чистые голоса, доносившиеся из дома Прохора Кузьмича.

– Они там! Скорее!

Дом Прохора Кузьмича тоже уже загорелся, но пламя еще не успело охватить его целиком. Видимо, бандиты подожгли его в последнюю очередь. Откинуть полено, подпиравшее дверь, открыть выход было делом одной минуты. И тут же люди повалили наружу, чихая и кашляя от густого сизого дыма, которым уже заполнился дом изнутри, они не забывали благословлять своих спасителей и того, кто их прислал в самую последнюю минуту.

– Слава тебе, Господи! Все живы!

Но малочаевцы не забыли о своих верных помощниках.

– А скотина-то!

– Ох, батюшки, скотина-то криком кричит!

– Скорее! Скот выпускайте!