Пифагор

В лесхе сидели двадцать акусматиков, занимавших первые три скамьи. Эвримен, общаясь с ними ежедневно, знал каждого в лицо, но ни разу не слышал их голосов.

Нс услышал он их и сейчас, ибо, когда он сел на кафедру, все голоса слились в один выдох разочарования. И он вспомнил слова Пифагора: «Теперь о самом тяжком».

   — Друзья мои, — начал Эвримен, — мне ли не понять ваших чувств. Весь год каждый из трёхсот шестидесяти четырёх дней слышать голос Учителя и через него познавать сокрытую от смертных гармонию сфер, ждать, когда же настанет триста шестьдесят пятый день, когда можно будет узреть божественный лик... И вот — вместо него я, кого вы видите каждый день. Но знайте же: Учитель среди вас. «Я буду с ними» — это его подлинные слова, последние, которые он произнёс, прощаясь. И я передаю их вам, сидящим здесь. Я вспоминаю ваш первый день, когда в этой лесхе не было ни одного пустого места и занавес скрывал от ваших глаз эту кафедру. Не всем оказалось под силу то, что преодолели вы. Двенадцать из выдержавших первое испытание, сделавшее вас учениками, покинули нас по собственной воле. С тремя пришлось расстаться за несоблюдение правил. Поэтому вам, дождавшимся этого дня, есть чем гордиться.

По рядам прокатилось разноголосое жужжание, которого в дни обычных занятий не услыхать.

   — Этот день, — продолжал Эвримен, — возвращает вам речь, которая могла бы помешать сосредоточению мыслей и стать преградой на первом из трёх отрезков вашего пути к Истине. После осеннего отдыха вы возобновите обучение и теперь, твёрдо познавшие основы, сможете двигаться вперёд уже не безмолвно — вы будете общаться с Учителем, задавать вопросы и высказывать свои мысли, вы будете спорить друг с другом и предлагать собственные задачи, вам будут разрешены отлучки — в общем, начнётся новая жизнь. А через два года мы вновь встретимся в этой лесхе. Мы простимся с вами, и вы, обогащённые мудростью и умеющие хранить её от посторонних ушей, разойдётесь по домам, вернётесь в свои города к родителям и друзьям, с нетерпением вас ожидающим. И в этот день вы услышите имя лучшего из вас, кому будет дано право остаться здесь навсегда, чтобы называться математиком. А теперь — слово вам. Я знаю по себе, сколько за время молчания появилось мыслей и вопросов. Сейчас вы можете задать первые из них. Я попытаюсь на них ответить.

Эвримен оглядел лесху и, заметив слегка приподнявшегося с места юношу, сказал:

   — Я вижу, Керкоп, хочешь начать ты?

   — Учитель говорил, что луна оказывает влияние на прибой. А почему в океане прибой больше, чем в нашем Внутреннем море?

   — Твой вопрос, Керкоп, принадлежит к числу тех, ответ на которые не может быть дан тотчас. Требуются исследования, и они могут занять многие годы. Пока же прими сказанное за данность.

   — Братин! — обратился Эвримен к юноше, нерешительно поднявшему голову и сразу же опустившему глаза. — Я вижу, ты не решаешься задать свой вопрос. Смелей. Сейчас можно задавать любые вопросы. Спрашивай, — подбодрил его Эвримен.

Юноши начали перешёптываться.

Эвримен поднял руку, призывая к тишине.

   — Учитель говорил, — смущённо произнёс Братин, — что каждый из бессмертных богов олицетворяет определённую фигуру. Как это понять? Чем Афина напоминает треугольник или Зевс — квадрат?

Лесха замерла в ожидании. Видимо, этот вопрос мучил не одного Братина. Эвримен задумался, но через мгновение твёрдо произнёс, отчеканивая каждое слово:

   — Не обязательно всё понимать. Главное — запомнить сказанное. Ведь так сказал Сам.

До позднего вечера лесха гудела, как растревоженный улей. Юноши торопились задать накопленные за время молчания вопросы, подчас начинали спорить друг с другом, и, если бы Эвримен не напомнил, что приблизилось время сна, разговоры продолжались бы до рассвета. Но и утром, когда Эвримен направлялся к воротам, чтобы проследить за передачей караула, из общежития акусматиков доносился гул голосов.

Наваждение

И вот уже весна, сбросив на помолодевшие луга своё украшенное алыми маками покрывало, воспарила в горы и скрылась из виду, давая о себе знать издалека грохотом снежных обвалов и бешенством разлившихся ручьёв. Квадратное потолочное отверстие атрия, заголубев, призвало Пифагора в путь. Тефарий Велиана посоветовал Пифагору посетить Кортону, назвав её древнейшим городом пеласгов.