Пифагореец

– Teo, я, конечно, понимаю, что тобой двигает, но посмотри на себя со стороны – мысли о мести совершенно вытеснили из твоего разума все остальное, ты думаешь не о своем обучении, не о том, как вернуться обратно, а лишь о мелкой мести! Тео, твоя месть съедает тебя изнутри. Она объективно не несет ничего хорошего, кроме саморазрушения. Вспомни известную японскую поговорку: «Зло пожирает само себя». А месть – это зло.

– Да как же так можно? Ведь вы всегда выступаете за справедливость, но где же она? Знаете, почему все лучшее всегда достается мерзавцам? Да потому, что всем «добрым и покладистым» недостойно отстаивать свои интересы! Нас можно обобрать, обокрасть, а мы все подставляем другую щеку, пока из нашего кармана утаскивают то немногое, что там осталось! И разве это справедливо? – Тео эмоционально взорвался, и его уже несло бурным и неуправляемым потоком эмоций. – Разве не в ваше время действовал принцип «Око за око, зуб за зуб»? Разве не в ваше время уважающий себя мужчина должен был убить того, кто убил его родственника? А с другой стороны, нам говорят: «Не убей!», «Получил по одной щеке – сразу подставляй другую!» И в итоге ты или себя уважаешь и исполняешь свой долг, или исполняешь требования верующих, но одновременно уже не исполняешь свой долг защиты ни перед своей семьей, ни перед своей страной? Но ведь добро должно быть с кулаками! Разве не так?

– Тео, остановись. Твои эмоции и мысли мне понятны, но ты уже ушел не туда, –строгим, но спокойным тоном остановил его Пифагор.

– Почему не туда? В чем же я не прав?

– Да, убийство любого живого существа – это священный запрет. В любой религии. Но я всегда учил своих учеников, что во всем важна разумность. Это значит, что нельзя убивать никакое живое существо, если оно не угрожает твоей жизни, здоровью или свободе, или твоим близким, или другим людям. Каждый уважающий себя мужчина должен отстаивать свое, если кто-то неправедно и несправедливо пытается у него это отобрать. Если на человека нападает зверь или другой человек и угрожает его жизни или здоровью, то у любого есть священное право защищать себя и свою жизнь. Но при этом никто не должен убивать муху, если она не угрожает его жизни и здоровью. Если на твою семью нападет злодей с намерением кого-то убить, то твоя обязанность – защитить близких. И то же самое с защитой твоей страны и твоего народа. Честь и слава тому, кто защищал свое Отечество и погиб со стрелой в груди. Но позор тому, кто проявил слабость или трусость и погиб со стрелой в спине. Поэтому я подтверждаю истинность священной заповеди «не убей», но только если нет угрозы тебе, или твоим близким, или твоему народу.

– И что же мне делать с Алкеем? Он не угрожает моей жизни или здоровью, но он шаг за шагом отнимает у меня все, что у меня есть в той жизни. Еще немного, и мне некуда будет возвращаться.

– А ты уже пробовал просто договориться, по-хорошему? Почему ты сразу начал с войны? Ты разве не помнишь любимую фразу твоего любимого писателя: «Насилие – последний довод неудачника»? – И Пифагор вопрошающе посмотрел на Тео в упор.

– А что же я могу ему предложить? Чтобы договариваться, нужно, чтобы у обеих сторон было то, что можно предложить другой стороне, что ей могло бы быть интересно. Сейчас у него в руках все, что мне дорого и важно, но у меня в руках нет ничего, что было бы дорого и важно ему!

– Еще раз вспомни классика: «Насилие – последний довод неудачника». Подумай вот в каком направлении: есть ли вообще что-то, что важно и дорого Алкею? У тебя есть еще целый день, чтобы найти правильное решение. – Учитель был спокоен. Тео знал, что Учитель болеет за него всей душой, и если он сейчас спокоен, значит, есть какое-то хорошее решение, и он верит, что Тео его найдет.

Попытка номер два

Устало укрывшись от посторонних глаз, солнце давно село позади высоких древних гор, покрытых пышной зеленой шевелюрой из хвои. Шум цикад начал потихоньку стихать. Луна в эту ночь сияла, как огромный естественный уличный фонарь, чудесно освещая все вокруг. Она была окружена мириадами ярких звезд, что предвещало чудесную спокойную погоду на завтра. А Тео уже снова уносился в страну великого Морфея. Сейчас, он сидел в плетеном кресле на берегу моря, в рыбацкой деревне Кампос. На улице был замечательный весенний день. На небе ни одного облачка, но не было также и изматывающей жары. На берегу стояли старинные рыбацкие лодки, окруженные горами сетей, а над ними кружили небольшие стайки чаек, ожидающих справедливого вознаграждения за свои труды. Справа от Тео стояло еще одно плетеное кресло, с таким же видом на море, и в нем сидел более взрослый мужчина в современной одежде, которая вступала в резкий контраст со всем остальным окружающим пейзажем.

Тео вежливо поздоровался с Алкеем и заметил, что Алкей не понимает и не представляет, что сейчас происходит, но хорошо понимает, кто сидит рядом с ним.

– Тео, – протянул Алкею руку молодой человек.