Пифагореец

– Эли сказала, что у вас была первая в истории и очень крутая школа. И в этой школе вы создавали первую истинную аристократию – правление лучших, первую настоящую элиту. Вы и сами об этом много раз упоминали, но никогда не останавливались подробно. Расскажете?

Пифагор задумчиво улыбнулся, немного помолчал, посмотрев вдаль, в сторону морского горизонта, а затем сказал:

– Школа – это самое важное, что я сделал, и лучшее, что у меня есть в жизни.

– В каком смысле «есть»? Ведь ее еще нет!

– Если смотреть из этого настоящего момента времени – ее еще нет, и она все еще будет. Если из твоего настоящего, то она уже была. Так зачем же смотреть из этих двух крайностей, если можно посмотреть из той точки времени, когда эта школа есть, – и тогда она у меня просто есть.

Да, это звучало хоть и не привычно, но совершенно логично, и Тео нечего было возразить.

– Да, мой дорогой ученик, для меня это было больше, чем школа, – фактически, школа стала моей второй семьей. Идеальная община настоящих друзей. Друзья – это же, во-первых, союз равных. А во-вторых, у друзей – все общее. Если человека принимали в нашу общину – он вносил в нее все свое имущество, все, что у него было. Но если он бы решил выйти из общины или его из нее выгоняли – уходя, он получал в два раза больше.

– Замечательная бизнес-схема для мошенников! – засмеялся Тео. – И многие уходили?

– Никто. За исключением редких случаев, когда мы сами выгоняли человека. И при этом, конечно, он также получал вдвое больше того, что внес, когда пришел.

– А за что вы выгоняли из Школы?

– Главные причины были две: первая – самодисциплина. При поступлении ученик должен был 5 лет молчать и не произнести ни слова. Если кто-то не выдерживал и начинал говорить – он покидал Школу. Вторая причина – ученикам строго-настрого было запрещено рассказывать людям вне школы о том, что в ней учат и что обсуждают. Ученик давал строгую клятву неразглашения всего, что происходило в Школе. Если обнаруживалось, что кто-то проболтался и рассказал где-то в таверне или своим родственникам или друзьям о том, что обсуждалось в Школе, – его также выгоняли. Если кого-то исключали, то во дворе школы ему делали настоящую могилку с надгробием, как бы символизирующую, что для этого круга друзей человек умер и больше в этом воплощении сюда не вернется.

Тео решил выйти из воды и тоже обтереться сухой тканью. Эйфория от встречи с любимой девушкой понемногу уступала место трезвому рассудку, а тот кричал, что уже давно пора выходить из воды в тепло! Очень здорово, что в этом месте берег был песчаным и выход из воды не требовал никаких акробатических трюков, скачек и удержания равновесия на скользких и острых камнях, как это иногда бывает.

– У нас бы вашу общину однозначно назвали бы «сектой». Несмотря на все хорошее, что вы говорите о своей Школе, у нас к любым сектам отношение самое негативное.

Пифагор улыбнулся и задумался. Через минуту он ответил:

– В ваше время люди любят говорить, что человек, убивший одного, – это убийца, и его нужно судить, а человек, убивший миллион, – это великий завоеватель, и ему нужно поставить памятник. И с сектами примерно то же самое. Когда во что-то верят многие – это уважаемая вера, а когда мало, то это уже презренная секта. Можно было бы, конечно, сделать оговорку, что секта – это организация, завлекающая людей для деструктивного воздействия на них в своих интересах. Но тогда к этому стоило бы отнести и сатанизм! Но, тем не менее, сатанизм признан в США официальной религией, со своими храмами и со всеми атрибутами полноценной религии, несмотря на все свое деструктивное воздействие и на ее адептов, и на окружающих. Поэтому наилучшее решение – не вешать общее клеймо «секты» на всех, оценивать каждый случай отдельно и не создавать общие понятия, под которые всех потом и подгонять.

Тео пожал плечами и поднял брови, давая понять, что не готов к такому углубленному анализу этого общественного явления. И он решил сменить тему.

– А зачем нужно было пять лет молчать? Это же адская мука! Человек – существо социальное и нуждается в общении! В тюрьмах в одиночных камерах люди сходили с ума от молчания и отсутствия общения! Зачем же так мучать людей? Тем более, тех, кто вам был дорог?

– Тео, в большинстве практик, которые я проводил для своих учеников, как и в большинстве моих высказываний, имеется много уровней смысла и понимания. Так же и с молчанием. Во-первых, чтобы человеку научиться правильно говорить и контролировать свою речь, ему, для начала, нужно научиться слушать. Ты помнишь из детства миф про Эхо? Ну, конечно же, помнишь. Так вот, подумай: Эхо была красивой нимфой, которая никого не слушала, и за это ее наказала Гера, сделала так, что Эхо не могла ничего говорить самостоятельно, а могла только повторять за другими. Думаешь, для чего это испытание специально увековечили в мифе? Разве не было чего-то более важного придумать для отдельного самостоятельного мифа, который потом будут пересказывать тысячелетиями? Это испытание описали из-за того, что оно само по себе несет большую пользу для человека.