Пифия-2. В грязи и крови

– А ты не веришь в силу молитвы, – укоризненно сказал поп.

– Чушь! Просто совпало. По-твоему, бог сначала разрушил весь мир, перебил миллиарды людей в ядерной войне, а потом решил помочь мне, потому что ты его об этом попросил?

Священник упрямо покачал головой.

– Это сделал не Бог. Войну развязали люди, которых Бог наделил свободой воли. Это был человеческий, а не божий выбор.

Гончая снова зевнула.

– Насчет войны ты прав. Ее устроили люди. Потому что нет никакого бога.

– Бог есть, – сказал поп и улыбнулся. – И он всегда с нами. Бог – все то хорошее, что с нами происходит.

– И много ты в своей жизни видел хорошего? – хмыкнула Гончая.

– А ты, сестра? Что было самым хорошим в твоей жизни?

«Майка!» Девушка зажмурилась, но поздно. Слезы уже катились из глаз.

– Ты плачешь? Значит, ты вспомнила. Это и есть Бог.

«В гробу я видала такого бога, который позволяет убивать невинных детей!» – воскликнула про себя она, размазывая по лицу слезы.

Поп коснулся ее руки.

– Не нужно стесняться своих слез, сестра. И в горе, и в радости нам всем приходится плакать. А таким людям, как ты, это порой просто необходимо.

– Каким таким?

– Сильным, – просто ответил священник. – А ты очень сильная. Я таких сильных людей еще не встречал. Сильная не потому, что можешь проломить человеку голову брошенным камнем…

– Я еще и не такое умею, – всхлипнула Гончая.

– Нисколько не сомневаюсь. Но убивать умеют многие, а на то, чтобы так мужественно держаться перед лицом подкрадывающейся смерти, способны лишь единицы. Для этого требуется совсем другая сила, и для того, чтобы сострадать чужому горю, тоже нужна сила, и чтобы любить. В тебе она есть, сестра. Ты настоящий воин.

– Воин? – повторила за священником Гончая. Он явно вкладывал в это слово иной или более широкий, чем известный ей, смысл. – Ничего-то ты обо мне не знаешь. Я ищейка, охотничья собака, лишившаяся хозяина.

– Сдается мне, это ты, сестра, о себе ничего не знаешь, – ответил поп. – Вспомни свою жизнь и подумай над моими словами.

Девушка пристально взглянула на собеседника. «Чего он добивается? Хочет узнать, как я стала такой? Как это называется у священников – исповедь? Отлично! Я не против исповедаться».

– Считаешь, что знаешь меня лучше, чем я сама? – спросила у попа Гончая. – Тогда слушай.

И она начала говорить. О том, как во время ядерного удара в пятилетнем возрасте оказалась с матерью на Театральной. Как через восемь лет сбежала оттуда на Новокузнецкую. Как прибилась к бандитам. Как превратилась в охотницу за головами. И как стала работать на фюрера, а затем и на Стратега.

Приходилось рассказывать урывками и только шепотом, чтобы не привлечь внимание следящих за рабами надсмотрщиков, выкраивая полчаса-час после отбоя, и украдкой во время работы. Гончая опустила некоторые несущественные, по ее мнению, подробности. Но даже в таком виде рассказ занял не одну ночь и не один день: начав исповедь, она уже не могла остановиться.

Глава 3 То же самое

Годом ранее…

– Наличными или распиской?

– Все равно. – Гончая зевнула. Она только что сытно поела в местном баре, впервые после возвращения с Черкизовской, и теперь хотела только спать.

Стратег повернулся к сейфу. И сейф, и кабинет, в котором происходил разговор, принадлежали казначею Курской, но Стратег держался здесь с видом хозяина. Впрочем, как и везде.

– Это не он.

– Что? – В своем воображении Гончая уже видела уютную гостевую комнату с удобной и мягкой постелью, где она сможет вдоволь и, главное, спокойно отоспаться. Но прежде чем отправиться на боковую, охотница за головами хотела получить плату за проделанную работу, а Стратег все возился с сейфом.

– Сталкер, которого ты привела, оказался не тем, кто мне нужен.

– Что? – переспросила Гончая. Из-за одолевающей ее дремоты она никак не могла ухватить ход его мыслей.

Босс озабоченно вздохнул и снова повернулся к наемнице. Сейф он так и не открыл и, как убедилась девушка, даже не вставил ключ в замочную скважину. У Гончей появилось подозрение, что плату она может и не получить.

А еще она обратила внимание на то, что всегда холеный, уверенный в себе Стратег сегодня выглядел каким-то растрепанным, обескураженным и недовольным.

– Стыдно признаться, но красные меня провели, – сказал он. – Подсунули какого-то охламона с Черкизовской, мнящего себя сталкером, который понятия не имеет о грузе.

– О каком грузе? – по инерции спросила Гончая.

– О том грузе, что поставил на уши все руководство Красной линии и заставил их контрразведку провести целую операцию по его сокрытию, – объявил Стратег и, так как наемница продолжала изумленно хлопать глазами, счел нужным пояснить: – Недавно сталкеры красных что-то нашли. Находка оказалась настолько важной, что ее тут же засекретили, а по метро пустили слух о том, что груз нашли сталкеры с Черкизовской. Вот на этот слух я и повелся.

«Повелся ты, а собой рисковала я», – заметила Гончая про себя, а вслух сказала:

– Возможно, о грузе знал напарник моего охламона, тот, что погиб накануне.