Пигмалион и Галатея (СИ)

Смертный принц. Так она назвала его. Это был он, человек, которого она искала всю свою жизнь. Мужчина, встречу с которым представляла в своих мечтах. В моменты особого отчаяния она утешала себя мыслью, что однажды кто-то выйдет ей навстречу.

Первое, что она увидела, были его глаза. Карий взгляд, казалось, на мгновение сумел оживить ее сердце. Широкие плечи и высокий рост внушали угрозу. Однако именно Она была тем существом, что могла его погубить.

Разум твердил ей, что одной встречи достаточно для счастья. Она понимала, что они никогда не смогут быть вместе, даже если его взгляд разжигает ее кровь, даже если его голос самый красивый из всех, что она слышала, даже если рядом с ним все, что она хочет в этой жизни, лишь он. Этот парень был слишком хорош, для мира в котором она увязла.

Но разве можно было отказаться от того единственного, что вновь дает почувствовать жизнь? Она не смогла.

В первый раз ей было так страшно. Под покровом ночи возле двери она ужасно нервничала. Он был вправе не открывать дверь, должен был прогнать ее. Однако и этого не случилось.

Его студия стала ее домом. Там, среди разноцветной палитры красок, она чувствовала себя счастливой. В тишине она наблюдала за тем, как он рисует. Все было довольно странно. Их вечера проходили без слов. Пока мужчина рисовал, она думала о его руках. О том, что она не рассмотрела под одеждой, какие они у него красивые. Что тогда минуты было мало, чтобы увидеть его улыбку.

Она приходила к нему каждую ночь. Ей казалось, что со временем ее тяга к этому мужчине пройдет. И она исчезнет, оставит его мир нетронутым, неоскверненным ее проклятием.

Ей нельзя было этого делать — мешать миры и надеяться, что за это не придется платить. И все же он был ее жаждой. Искушением, с которым она никогда еще не сталкивалась.

— Я Розали, — сказала она в один из вечеров.

— Розали, — повторил он вслед за ней.

Из его уст ее имя звучало по-другому. Красиво. До этого лишь один человек обращался к ней по имени. И это было очень обыденно. Она не знала, что ей захочется, чтоб вновь и вновь проговаривали ее имя.

Затем ей и этого стало недостаточно. Он смотрел на нее будто…

Розали не знала, как это назвать. Но никто не смотрел на нее так. Так, чтобы она почувствовала свое сердце. В какой-то момент она не выдержала.

— Не смотри на меня так! — выкрикнула она, признавая свое бессилие.

Парень улыбнулся. Он знал, о чем она. Понимал ее, но не отвел глаза. То, что было между ними, опьяняло их. И Эмметт не собирался с этим бороться. Девушка встала и вмиг преодолела то невинное расстояние, что разделяло их.

— Не смотри на меня так, если не хочешь ко мне прикоснуться, — ее голос — единственным, что развеяло эту тишину. — Поцелуй меня, — тихо попросила она.

Все ее тело дрожало. Подумать только, она и не знала, что такое возможно. О поцелуях Розали знала лишь понаслышке. Но, наблюдая за движением его губ, она не могла не думать, каковы они на вкус.

Розали нависла над ним. Она уже не могла повернуть назад. Девушка не знала ничего о смерти, но ей казалось, что она вот-вот умрет. Ожидание было таким томительным, что она практически чувствовала боль. Парень молчаливо наблюдал. Лишь его глаза говорили о том, как сильно он взволнован.

— Целуй меня, ласкай меня, — попросила она.

Она плохо представляла, о чем просит. Розали никогда не чувствовала близости с людьми. Люди инстинктивно боялись ее, а она осознанно избегала их. Что-то произошло, когда она встретила Эмметта. Замкнуло провода, или земля остановилась. Может, все звезды на мгновение погасли. Вот почему их встреча случилась.

В какой-то момент ее терпение лопнуло. Наваждение сменилось паникой. Страх, что этого поцелуя не случится, заставил ее отступить. Заставил оглянуться назад. Осознание того, насколько они разные, было отрезвляющим.

Но Эмметт словно пробудился. Его рука рывком коснулась ее волос. Нисколько не церемонясь, он потянул девушку к себе и впился в ее холодные губы.

Это она знала, что они холодные. Всегда были такими, но не для него. Его руки запутались в ее волосах. Навсегда закрывая перед ней пути к отступлению.

***

— Брэд, пожалуйста, — проговорила ее мачеха, — Синтия осталась с няней. Ты же знаешь, она ее не очень любит. Не хочу, чтобы наша малышка плакала.

«Наша малышка,» — ее мачеха так частенько говорила о своей дочери. А вот к ней, к Элис, она никогда не обращалась ласково. Даже говорила падчерице «она». Не называла ее «ребенком», «дочкой», только «она». Словно у Элис не было имени, словно у нее не было права быть ребенком, будто желая вычеркнуть ее из памяти их семьи.

Но несмотря ни на что Синтию, свою сводную сестренку, Элис любила. Та была красавицей. Наверное. Ну, по крайней мере, их няня Ингрид всегда говорила о том, что Элис и Синтия — самые красивые девочки в городе. Еще Элис нравилось слушать, как Синтия лепетала свои первые слова.

— Поцелуйте Синтию и за меня, — робко попросила Элис.

Ей ничего не ответили.

— Я подожду в машине, — кинула женщина, — пожалуйста, не задерживайся.