PiHKAL

Зазвонил телефон. Это была Рут. Я сказала ей, что страдаю от жуткого насморка и попросила простить меня за то, что не смогу поговорить с ней сегодня. Я пообещала, что вскоре перезвоню ей, может быть, даже завтра, когда самая острая боль пройдет. Рут немедленно преисполнилась сострадания ко мне; я чувствовала ее тревогу и сочувствие через телефонные провода и знала, что они были абсолютно искренни и свойственны личности Рут. Я положила трубку, переполненная любовью к этой женщине и благодарностью за ее способность принимать меня даже тогда, когда порой она находила меня не совсем понятной.

Потоки мыслей вновь вернулись ко мне, но теперь мне стало легче отслеживать их, чем раньше; казалось, их течение немного замедлилось.

Кто-то сказал, что функция — или одна из главных функций — сознания заключается в том, чтобы подавлять все, что происходит в подсознании, ставить этому барьер; вот почему мы называем сознание фильтром, который не дает мне испытывать то, что я испытываю на подсознательном уровне, — захлестывающий поток активной деятельности в разуме и душе. Трудно жить обычной жизнью, когда все это вторгается в сознание.

Я подумала, смогу ли доехать на своей машине до Беркли.

Я позвонила Адаму и, когда он сказал, что свободен после полудня, сказала ему: «Я собираюсь попробовать добраться до твоего дома. Если я почувствую себя неуверенно на дороге, я вернусь сюда и позвоню тебе».

— Будь осторожна, — посоветовал он.

Пока я медленно ехала по Бородин-роуд, направляясь к автостраде, я внимательно смотрела по сторонам, выискивая глазами все, что могло помешать или подвергнуть опасности мой маленький «Фольксваген». Я переключала передачи, нажимала на сцепление или на тормоза автоматически; видимо, навыки управления автомобилем остались не затронуты психическим процессом. Но мой разум по-прежнему был переполнен мыслями, а перемена обстановки еще больше усилила наблюдения и образы, которые проносились у меня в голове с невиданной скоростью.

Проехав полдороги, я увидела на холме ряды ульев, стоявших под фруктовыми деревьями наших соседей, и обнаружила, что размышляю о древнем, мифическом отношении пчел к архетипу Богини-Земли. Я видела фигуры мужчин и женщин, живших тысячи лет назад. Они договаривались с пчелами — и, таким образом, с Богиней, — строя ульи для пчелиного роя, передвигая их при необходимости, чтобы пчелы комфортно чувствовали себя при смене сезонов. А взамен они получали золотое сокровище, в названии которого отражалась сладость. Потом в моем воображении появилось открытое пространство между деревянными перекладинами под полом в нашей столовой, где рождались и иногда умирали целые поколения любимых мною опоссумов. Я увидела маленькие подвальные помещения — первый, второй и третий подвалы. Это была территория наших двух независимых кошек, которую они охраняли от посягательства любопытных енотов. Мой взгляд переместился на полые деревянные опоры, выходившие наружу из первого подвала. Год за годом сюда возвращался пчелиный рой, устраиваясь здесь жить. Пчелы строили свои ульи внутри опор. После нескольких тщетных попыток с привлечением друзей и использованием защитной одежды и дыма, сопровождавшихся громким нервным смехом, мы отказались от мысли раз и навсегда прогнать пчел. Я помню, как однажды наши пчелы поднялись в воздух всем роем. Пчелиное облако поднялось над крышей, и я пропела единственную ноту, которую они жужжали, и бросилась в дом, чтобы проиграть ее на пианино. Это была нота «ля». Так что пчелы роятся, издавая ноту «ля», сообщила я Шуре той ночью. По крайней мере, поправилась я, наши пчелы.

Когда впереди показался почтовый ящик, стоявший в конце нашей дороги, я осознала, что мы с Шурой сохранили гармоничные отношения с Богиней-Землей, позволив животным и насекомым, устроившимся у нас в подвале, жить своей жизнью. И вынужденные принимать случавшуюся время от времени смерть этих созданий, мы сознательно или бессознательно сохраняли связь с разрушающей и несущей гибель стороной Великой Матери и тем самым признавали эту сторону.

Когда в подвале, особенно летом, умирает какая-нибудь зверушка, тут невозможно ошибиться! Ужасный запах стоит в доме неделями. «Ну, посмотри на это дело с другой точки зрения, — обычно призывает меня Шура в таких случаях. — Это напоминает нам, что Природа бывает не только романтичной и сентиментальной, не так ли?»

Бородин-роуд — улица короткая, самое большее — полминуты езды на машине. Поэтому очень скоро я достигла выезда на шоссе. Тщательно проверив свое состояние, я пришла к выводу, что смогу добраться до Беркли только в том случае, если буду осознавать все, что делаю я сама, и как едут другие машины. Я отправила мысленную телеграмму тому, кто мог сойти за моего ангела-хранителя, попросив его оберегать меня, и влилась в поток машин.