Пиявка

ЕВГЕНИЙ. Ну, совсем не кстати. Я как бы продолжаю разговор, наши темы, которые мы с тобой сегодня муссируем. (Хохочет). Итак, кстати, о бабах. В кустах недалеко от нас — трахаются. Слышишь — ветки трещат?

СЕРГЕЙ. Мне всё равно.

ЕВГЕНИЙ. Да нет, мне тоже всё равно. Пусть позабавятся. Может, у них квартиры нету своей, они выезжают каждый день на лоно природы, а может — это их возбуждает: романтично, в кустах, с комарами на заднице, поелозиться по травке — какая прелесть! (Смеётся).

СЕРГЕЙ. Слушай, какой ты пошляк всё-таки, а? Мне скучно стало.

ЕВГЕНИЙ. А девочку эту, которая там в кустах, я видел. Они здесь проходили мимо, когда ты купался. У девочки — зажигательные ножки. Тонюсенькие, как спичинки! Зажигательные!

Хохочет, быстро рисует.

Мне вдруг немыслимо, невероятно захотелось! Это что ж такое? У меня уже триста лет не было таких мыслей! Я вдруг — хочу, хочу, хочу, хочу!!!

СЕРГЕЙ. Как холодно стало. (Кашляет.) Расскажи что-нибудь весёлое.

Оба стоят у этюдников, работают.

ЕВГЕНИЙ. Прекрасная мысль! Весёлое! Расскажу тебе одну быль! Захожу это я вчера в трамвай и следом за мной тетка, с сыном, держит его за руку. А пацан в зимней шапке. И орёт она на него, на весь трамвай, что он и идиот, и дебил, и свинья, и кретин! Ну, люди ей: «Да что же вы, женщина, так на сына-то своего? Нельзя!» А она им говорит: «Да его вообще убить надо! Я на работу ушла, прихожу, а он, оказывается, в космонавта играл! Смотрите!» Снимает с него шапку… а там… а там…

Не может говорить, хохочет, заливается.

А там… (Быстро рисует). На голове там у пацана у этого… кастрюля! Едут к врачу, чтобы распилить кастрюлю, потому что снять не могут! В космонавта играл, представляешь? Быль! Сам вчера в трамвае видел! Как весь трамвай хохотал — если бы ты только слышал!

Молчание. Сергей ковыряет травинкой в зубах.

СЕРГЕЙ. Тепло на улице, а он в шапке.

ЕВГЕНИЙ. Действительно. Да. Летом и в шапке. А почему? Ну, знаешь, у него была такая матерчатая шапочка на голове, кажется…

СЕРГЕЙ. Этому анекдоту про кастрюлю — завтра исполняется сто сорок лет. Анекдот-то сильно бородатый.

ЕВГЕНИЙ. Правда? Не может быть.

СЕРГЕЙ. Может быть. Очень даже может быть. И совсем-совсем не смешно. К вечеру ты вдруг потерял чувство юмора. Ты разве не слышишь, что это не смешно, а глупо? Нет? Не слышишь?

ЕВГЕНИЙ(молчит). Ну. Я думал, что ты будешь смеяться.

СЕРГЕЙ. Ты думал так потому, что я всегда смеюсь над дебильными анекдотами и идиотскими рассказами. То есть, ты хочешь сказать, что я — дебил и у меня нет чувства юмора. Да?

ЕВГЕНИЙ. По-моему, ты намахнул лишку. Остынь.

СЕРГЕЙ. Ты не помнишь, куда я их откинул?

ЕВГЕНИЙ. Кого?

СЕРГЕЙ. Этих тварей. Пиявок. Я их куда-то сюда бросил, к этим камешкам…

Встал, быстро ищет на земле, у камней.

ЕВГЕНИЙ. А зачем? Всё никак не можешь забыть эту историю? Да брось. Сам говоришь, у тебя прекрасное чувство юмора. Ну, посмейся над этим — смешно. И что ты так серьёзно всё воспринимаешь? Не ищи. Они давно уже влезли в землю, а оттуда в воду перебрались. Тут ведь недалеко и сейчас они уже где-то резвятся, сытые и довольные. Наверное, ищут новую добычу…

Хохочет, рисует.

СЕРГЕЙ. Всё-то ты знаешь, а? Юный натуралист, мля. Нет. Они не уползли в воду. Вот они обе лежат, рядышком. Рядком. Вытянулись, как спички. Сдохли. (Смеётся). Что, девушки, поплохело вам? А?

ЕВГЕНИЙ. Они лежали на солнце, вот и окочурились. Раз они водяные твари.

СЕРГЕЙ. Нет. Они не перегрелись на солнышке. Они просто напросто сдохли. От моей крови сдохли. Лежат крендельками.