Пик Дьявола

И потом, все происходит постепенно. Ты выполняешь свой долг, учишься, совершаешь ошибки. Но однажды ты сидишь над уголовным делом, совершенно непонятным любому другому, читаешь протоколы, и примечания, и рапорты, и вдруг все сходится! И ты чувствуешь: вот оно! Ты слышишь музыку, в твоей душе рождается мелодия, и ты понимаешь: вот то, для чего ты создан.

Тобела услышал, как белый вздохнул. Ему захотелось сказать, что он понимает.

— И потом ничто не может тебя остановить, — сказал Гриссел. — И никто. Кроме тебя самого. Все считают тебя молодцом. Тебе так и говорят: «Мать твою, Бенни! Ты самый лучший. Господи, приятель, ты просто молодец». И тебе хочется в это верить, потому что ты видишь, что они правы, но в глубине души тихий голосок твердит тебе: ты просто обычный парень из Пэроу, которому никогда ничего не удавалось как следует. Обычная посредственность. И рано или поздно тебя разоблачат. Однажды тебя выставят на свет божий, и все будут смеяться, потому что ты считал себя важной шишкой.

Значит, до того как тебя разоблачат, надо разоблачиться самому. Уничтожить себя. Потому что, если ты уничтожишь себя сам, тогда ты, по крайней мере, будешь руководить процессом.

Сзади послышался странный звук — уж не смех ли?

— Какая трагедия, черт возьми!

44

Он заснул за столом. Кристина видела, что он сейчас уснет. Язык у Карлоса все больше заплетался. Он перешел на испанский, как будто она что-то понимала.

Положил голову на стол, на салфетку; взгляд еще пытался сосредоточиться на ней.

Она наблюдала за происходящим словно со стороны, как если бы все происходило в другом пространстве и времени. Потом его губы расплылись в бессмысленной, идиотской улыбке. Он что-то забормотал.

Он бесконечно медленно опускал голову на столешницу. Оперся о нее ладонями. Сказал последнее, неразборчивое слово, а потом дыхание его стало ровным и глубоким. Она понимала, что не может оставить его здесь. Он может упасть и разбиться.

Она встала и подошла к нему сзади. Просунула руки ему под мышки, сцепила пальцы на груди. Подняла его. Он был тяжелый, словно свинец. Мертвый груз. Издал какой-то звук, напугав ее; Кристина не знала, достаточно ли крепко он заснул. Она некоторое время постояла так, понимая, что долго не сможет его удерживать. Потом она поволокла его, шаг за шагом, к большому дивану. Упала на сиденье, Карлос навалился сверху.

Вдруг он заговорил — ясно и четко. От неожиданности Кристина вздрогнула, но потом успокоилась. Он просто говорит во сне! Она с трудом перекатила его на бок, и он косо повалился на диван. Кристина с трудом выбралась из-под него и постояла рядом с диваном. Она часто дышала, кожа покрылась испариной. Ей очень нужно было посидеть и дать ногам отдых, чтобы они не дрожали.

Она заставила себя продолжать. Сначала вызвала такси, чтобы они приехали раньше; она не знала, сколько у нее осталось времени.

Она открыла сумочку и еще раз проверила, убрала ли флакон с таблетками. Взяла собачку и шприц и по лестнице спустилась в гараж.

БМВ был заперт. Кристина выругалась. Снова поднялась наверх. Никак не могла найти ключи. Ею овладел ужас; руки ужасно тряслись. Наконец она догадалась порыться в карманах у Карлоса. Разумеется, ключи от машины оказались там.

Она вернулась в гараж. Нажала кнопку на брелке; от громкого пиканья сигнализации она вздрогнула. Открыла дверцу. Сунула игрушечную собачку под пассажирское сиденье. Взяла шприц, склонилась над подголовником заднего сиденья. Руки ужасно дрожали. Она досадливо выдохнула, нажала на поршень, проводя шприцем справа налево. На обивке появилась темно-красная полоса. На ее руках и лице остались мелкие капельки крови.

Кристина оглядела сиденье. Выглядит как-то не так. Не похоже на настоящее.

Сердце у нее глухо застучало. Изменить уже ничего нельзя! Она вылезла из машины и в последний раз огляделась. Ничего не забыла. Захлопнула дверцу.

В шприце еще оставалось чуть-чуть крови. Надо обрызгать детское платьице. И сунуть платьице куда-нибудь к нему в шкаф.

Он обдумывал слова полицейского. Понял: белый пытается объяснить, почему продался. Почему он делает то, что делает.

— Как они на тебя вышли? — спросил он позже, за поворотом на Хьюмансдроп.

— Кто?

— Сангренегра. Как получилось, что ты стал на них работать?

— Я не работаю на Сангренегра.

— Тогда на кого ты работаешь?

— На ЮАПС.

— Только не сейчас.

Гриссел не сразу понял, что сказал Тобела. Когда понял, снова выдавил из себя смешок.

— Думаешь, я продался? Думаешь, именно это я имел в виду, когда…

— Что же еще?

— Я пьяница, алкаш, вот кто я такой. Пропил на хрен всю мою жизнь. Жену, детей, работу и самого себя. Я никогда не брал взяток — ни цента. Мне никогда не было это нужно. Если хочешь вдребезги разбить свою жизнь, алкоголя вполне достаточно.

— Тогда почему ты велишь мне ехать непонятно куда? Почему я не в тюрьме в Порт-Элизабет?

В голосе Гриссела послышалось ожесточение.

— Потому что они похитили мою дочь. Брат Карлоса Сангренегры похитил мою дочь. И если я не доставлю им тебя, они…

Гриссел не стал продолжать.