Пикассо

Среди многочисленных друзей Пабло был молодой художник Карлос Касагемас, о странной наружности которого можно судить по многочисленным сохранившимся карикатурам. Это был высокий, тонкий юноша с острым носом, нависшим над маленьким подбородком. Его пышные бачки торчали в разные стороны над высоким стоячим воротником. Касагемаса можно увидеть в одном из набросков, где он изображен шагающим вместе с Пикассо в запахнутом наглухо пальто.

В начале 1900 года Пикассо съехал с квартиры на улице Асальто и вместе со своим невзрачным другом снял студию на улице Риера де Сан Хуан. Полагая, что голые белые стены создают невыносимую спартанскую обстановку, Пикассо решил, что жилью стоит придать уют. Через некоторое время на стенах «появились» роскошная мебель, в которой друзья так нуждались; книжные полки были заставлены уникальными изданиями; стол стоял в окружении стульев; милая служанка и паж застыли в ожидании приказаний; подоконники украшали фрукты и цветы, а вокруг были небрежно разбросаны монеты. Но вскоре эту «великолепно обставленную» квартиру пришлось все же оставить. В октябре оба друга решили отправиться за границу, чтобы попытаться покорить мир.

В отличие от многих друзей Пикассо Касагемас имел некоторые средства, которые и позволили им совершить это путешествие. Пикассо покидал Барселону с радостным чувством. Уверенный в своем таланте, он незадолго до отъезда написал автопортрет, украсив одну из бровей словами: «Я — король», которые написал трижды.

Пикассо планировал, что Париж будет всего лишь остановкой на его пути дальше, на север, в Лондон. Он преклонялся перед Англией. Частично это чувство было заимствовано у отца, любившего английскую мебель и одежду, частично оно явилось результатом его романтического увлечения некоторыми английскими художниками, особенно Бёрн-Джонсом, и художниками периода, предшествовавшего Возрождению, с чьими работами он познакомился по репродукциям. Стремление побывать в Англии объяснялось еще и желанием увидеть англичанок, которых из-за кажущейся ему красоты, силы характера и смелости он обожествлял в своем воображении. Еще в Корунье он посетил могилу сэра Джона Мура и узнал, что он умер с именем леди Эстер Стоунхоуп на устах. Он много читал о ее жизни, и, обнаружив в ней женщину совершенно иного склада, чем те, которых он встречал, женщину, которая обрела свободу, покорив в то же время сердца многих мужчин, он решил, что должен познакомиться со страной, дающей миру столь очаровательных представительниц женского пола. Осуществи он свое намерение и не окажись Париж столь соблазнительным, кто знает, может быть, его жизнь сложилась бы иначе.

Париж

Он прибыл в Париж, в свой первый город в чужой стране, через несколько дней после того, как ему исполнилось 19 лет. Пребывание во французской столице оказалось непродолжительным, но оно имело для него огромное значение. Его путь сразу же лежал на Монмартр, где он проживет впоследствии почти 10 лет. Он очутился в этом районе потому, что здесь уже обосновалась колония ранее эмигрировавших во Францию друзей, и контакт с ними не только помог ему решить языковую проблему, но и позволил получить сведения, которые помогли лучше ориентироваться во французской столице. Он познакомился с музеями и картинными галереями, художественными агентами, кафе и улицами города. Художники Каналс и Суньер и скульптор Маноло Уге тут же ввели его в круг экспансивных, небрежно одетых художников, завсегдатаев кафе на улице Лябут. Неистощимому на колкие порой выдумки Маноло доставляло удовольствие представлять молодого молчаливого друга как свою дочь. Решительные протесты Пикассо обычно тонули во взрывах смеха присутствующих при этих представлениях.

Студия, в которой обосновался Пикассо, принадлежала ранее Нонелу, перебравшемуся в Париж за год или за два до этого. Она располагалась на узкой улочке почти у самой вершины холма, на котором раскинулся Монмартр. Этот находившийся чуть поодаль от центра города район, в котором жители до сих пор гордятся своими обычаями и садиками, постепенно поглощался разраставшейся столицей. Незадолго до этого увенчанный ослепительно белой громадой Сакре-Кёр, он безвозвратно утрачивал свою самобытность. С его окраин исчезали старые виноградники, заброшенные карьеры и давно переставшие молоть зерно мельницы. Склоны холмов принимали форму террас, на которых возводились дома, отели, кафе, концертные залы, чтобы принять хлынувшую толпу туристов, которых привлекала в Париж крупная выставка 1900 года Однако Лябут продолжала оставаться несколько в стороне от большого города, расстилавшегося у ее ног, и служить прибежищем для художников, поэтов и скитальцев всех национальностей, которые дорожили своей независимостью и ни с чем не сравнимой свободой.