Пикассо и другие / Picasso and others

– На как, во имя Господа, белка попала в мою картину? – вопросил я.

– Пути белок неисповедимы, – указал Пикассо.

– Но я не рисовал белку на этой картине, Пабло, клянусь могилой моей матери, – я пребывал в растерянности.

– Может, ты нарисовал и забыл, – предположил он.

– Если бы я нарисовал белку, но не забыл бы, – ответил я. – Разве я похож на человека, который может забыть такое?

– Иногда, – сказал Пикассо, – что-то пробирается в нашу работу без нашего ведома. Мы так одержимы стремлением что-то нарисовать, что не замечаем некоторых искажений… Нет, слишком сильное слово… Некоторых ненужностей, которым удается прокрасться в нашу работу, когда мы отвлекаемся.

– Но как такое может случиться? – воскликнул я. Слова «искажение» рвало мне сердце. – Я схожу с ума?

– Расстраиваться тут не из-за чего, – попытался успокоить меня Пикассо. – Если ты хочешь, чтобы в твоей картине была белка, может, даже несколько орешков…

– Не ХОЧУ я белку в моей картине, – рявкнул я. – Мне противны белки. Белки – самые отвратительные существа на земле. Я терпеть не могу белок, и я терпеть не могу орешки. Как ты смеешь предполагать, что я, Жорж Брак, сознательно позволил белке пробраться в мою картину? Клянусь тебе, не рисовал я никаких белок.

– Надеюсь, ты не предполагаешь, что я ночью проник в твою студию и нарисовал белку на твоем шедевре? – спросил Пикассо.

– Разумеется, нет, – ответил я. – Ты никогда бы такого не сделал, я знаю. Ты – мой лучший друг.

В любом случае, такую белку мог бы нарисовать Матисс, – заметил Пикассо.

– Матисс? – переспросил я. – Ты думаешь, это сделал Матисс?

– О, нет, нет, конечно же, нет, – покачал головой Пикассо. – Матисс никогда бы не поступил так с тобой. И он слишком занят собственной работой. Я только хотел сказать, что выглядит она, как белка Матисса, такую белку Матисс мог бы нарисовать, если бы в приступе слабоумия взялся за беличью картину. Но расстраиваться не из-за чего. Критики, с полным отсутствием у них серого вещества, в будущем упомянут о влиянии беличьих мотивов Матисса на некоторые картины Жоржа Брака.

– Я должен избавиться от этой белки! – вскричал я.

– Но я думал, ты закончил картину, – сказал Пикассо.

– Не может она быть закончена, пока я не избавлюсь от этой коварной, демонической белки, – возразил я.

– Что ж, удачи тебе, – пожал плечами Пикассо. – Избавиться от такого чрезвычайно трудно, знаешь ли. Как я понимаю, у Рембрандта возникла аналогичная проблема, и едва не погубила его.

– Я избавлюсь от этой чертовой белки, даже если на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь, – поклялся я.

Мой друг Пикассо улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

– Ты – великий человек, Жорж, – сказал мой друг Пикассо. – А теперь прошу меня извинить. Мне и самому нужно кое-что доделать, а время уже позднее.

Я горячо поблагодарил его.

– Да благословит тебя Господь. Да благословит тебя Господь за то, что ты такой хороший и верный друг, Пабло.