Пикассо сегодня

Большинству подражателей хочется создать впечатление, будто они не подражатели. В порядочном культурном сообществе считается несомненным, что в искусстве надо открывать свое и быть собой. Художник – он демиург, он создатель шедевров, первооткрыватель новых путей. Имитировать – это нехорошо. Может быть, этот комплекс оригинальности связан с модернизацией и техническим прогрессом, то есть с актуальностью авторского права.

Пикассо прекрасно понимает ожидания публики, он знает о власти этого демиургического мифа над умами людей. И он, что называется, высовывает публике язык. Он ясно дает понять и даже с удовольствием подчеркивает, что он подражает из принципа и по своему свободному желанию. Его увлекает само подражание, сама игра в очевидное притворство, само актерство почерка. Он делает то, что неприлично делать, и не скрывается. Насмешливый имитатор, который демонстративно имитирует то одно, то другое, не стыдится этого и как бы с ироническим вызовом поглядывает на культурное сообщество – это довольно оригинальный имидж. Его цитаты из области культурного дискурса – не клятва верности культуре, а кукиш в сторону культурных людей. Такого не прощают. Долго тянулась за Пикассо дурная слава Герострата.

Имитатор в данном случае словно посмеивается над культурным зрителем. Вам желательны качества музейности и академической умелости – извольте получить. Хотите авангардных деформаций – да сколько угодно. Детская наивность? Изобразим. Идейную партийную линию? Сделаем портрет Сталина. И это всё – Пикассо.

Перед нами – Культурный герой, который играет с культурой, и демонстрирует свою готовность послать к черту или снова извлечь на свет любые формы и ценности. Стили, идеи, концепции, вкусы, нормативы – это ему как бюро интимных услуг. Можно вызвать на дом кого захотелось, попользоваться и отослать обратно. Разумеется, такой тип должен был вызывать сильные неприязненные чувства у многих людей искусства, у публики, у интеллектуалов. Удивительно то, что обвинения и нападки на Пикассо были все-таки выносимыми. Его сильно ругали, но не стерли в порошок.

Зрителям и читателям показывают, что тут делаются не Шедевры, что художник в данном случае не творит высокое и вечное; он играет с цитатами того или иного рода. Он виртуозный маэстро, и даже отчасти демиург и жрец высокого искусства, но другой ногой он стоит в антиискусстве. Он циничен, саркастичен, он релятивист, и для него нет ничего святого. В этом всегда подозревали Пикассо, в этом его обличали Бердяев и Вейдле, христианские экзистенциалисты и буржуазные пуритане. И некоторые коллеги его обличали.

Теперь надо немного сказать о том, почему такие программные имитационные стратегии Пикассо следует причислять к области антиискусства. Это есть вопрос о том имидже «непокорного раба культуры», который мы видим у Пикассо.

Прямые и наивные средства антиискусства понятны и очевидны. Мы более или менее знаем, как эти приемы и подходы проявлялись – у дадаистов, у поп-артистов, у «новых диких». Но есть еще и непрямые, более изощренные и тонкие, уклончивые средства разрушения.

Одно из таких средств, – демонстративная имитационность. В пределе имитационность превращается в буквальное копирование, а еще далее – в так называемую апроприацию. Художник заявляет, что некий предмет, действие, событие, состояние или иной феномен реальности представляет собой его, художника, произведение. Он не сотворил, он перенял, он «апроприировал» что-нибудь (прием, предмет, стиль). Конечно, то, что делал Пикассо – это еще не апроприация как таковая. Радикальные методы апроприации появятся своим чередом, особенно у Марселя Дюшана. Пикассо апроприировал не любые возможные феномены, а только феномены одного разряда: языки чужого искусства. Но проблема апроприации явно обрисовывается в творчестве этого мастера.

В чем специфика подрывного имитирования в искусстве? Непокорный раб выступает в роли прилежного подражателя. Он как бы воспроизводит чужой текст (изображение, почерк). И в этом жесте послушного прилежного раба как раз и заключена взрывная сила, бунтарская повадка. Под видом раба действует подрывник, эстетический террорист. Он притворяется послушным и смиренным, но он опасен. Это весьма изощренная и двусмысленная форма борьбы. Тут художник выказывает покорность и лояльность по отношению к нормам культуры, и притом стреляет им в спину.

Антиискусство прибегает к методам, принципам и стратегиям, которые запретны в культурном сообществе: подсознание, интуиция, случай, программная безвкусица, сознательное варварство, непристойность, имитация, эклектика, абсурд. Это все считалось и считается в области высокой культуры чем-то нехудожественным, антиэстетичным, некультурным. Все такие вещи запретны и предосудительны в культуре индивидуализма. И потому эти самые нелепости и отклонения и надо подхватывать. Такова стратегия.