Пикассо в «Ловком кролике»»

ЖЕРМЕН(с надеждой): А как насчет иллюстраций?

ЭЙНШТЕЙН: Невозможно.

ЖЕРМЕН: Почему? С рисунками книга получит хороший заряд энергии.

ЭЙНШТЕЙН: Все рисунки дают лишь двухмерное изображение.

ЖЕРМЕН: Я знаю, что вы имеете в виду, но хороший художник может сделать очень точные рисунки с трехмерным изображением.

ЭЙНШТЕЙН: Мне надо с четырехмерным.

ЖЕРМЕН: Эйнштейн! Я пытаюсь помочь вам. Хотите, чтобы ваша книга повлияла на людей?

ЭЙНШТЕЙН: Конечно.

ЖЕРМЕН: И, если так, то люди должны прочесть ее, не так ли?

ЭЙНШТЕЙН: Да.

ЖЕРМЕН: Хорошо. Сколько людей, по вашему мнению, должны прочесть ее, чтобы она произвела воздействие?

ЭЙНШТЕЙН: Один.

ЖЕРМЕН: Нет, нет. Чтобы книга произвела впечатление, надо, чтобы ее прочли как можно больше людей: у каждого прохожего должен из кармана торчать ее экземпляр.

ЭЙНШТЕЙН: Нет, только у одного. У Макса.

ЖЕРМЕН: У Макса?

ЭЙНШТЕЙН: Макс Планк, немецкий физик, очень влиятельный. Если он прочтет ее, я стану знаменит.

ЖЕРМЕН: Что ж, вы счастливчик. Если ваш читательский рынок состоит из одного человека, и вы знаете его имя, можно не тратить время и деньги на рекламу. Сколько вам лет?

ЭЙНШТЕЙН: Двадцать пять.

ГАСТОН: Не скажешь по вашему виду.

ЭЙНШТЕЙН: Я очень рано обнаружил, что являю собой тип человека, который всегда выглядит на 86.

ФРЕДДИ: Послушайте, Эйнштейн, на прошлой неделе я купил 20 бутылок «Шабли» по 17 франков за бутылку, но мне доставили только 11. Сколько с меня причитается?

ЖЕРМЕН: Оставь его.

ЭЙНШТЕЙН: 187 франков.

ФРЕДДИ: Ух, ты! Пока он здесь, мы вполне можем воспользоваться его знаниями. Я договорился с Альфонсом, что за каждый ящик портвейна заплачу 26 франков. Он сказал, что если я возьму шесть ящиков, он сделает мне скидку от 2 до 4 процентов. Но он не знал, какого года вино, и потому мы договорились, что, если оно будет моложе урожая 1900 года, он даст мне 4-процентную скидку, на вино, урожая до 1900 года — трехпроцентную, а до 1895 года — двухпроцентную. Когда ящики привезли, оказалось, что в двух из них в девяти бутылках было вино урожая после 1900 года и в 15 бутылках — урожая до 1900 года. В одном из ящиков 18 процентов бутылок датировано урожаем до 1900 года, а остальные — о ужас! — и до 1900 и до 1895 года, соответственно. Ради бога, скажите, сколько же я должен этому парню?!

ЖЕРМЕН: Горе ты луковое!

ФРЕДДИ: Да, вот еще что. Он сказал, что, если общая сумма разности дат на бутылках будет больше 25 лет, он даст мне на те бутылки девятипроцентную скидку.

ЭЙНШТЕЙН: Хм — м…

ФРЕДДИ: Ага, призадумались?

ЭЙНШТЕЙН: Что, извините, я не слушал. Ха! Детская задачка. Две тысячи 245 франков 73 сантима.

ФРЕДДИ: Две тысячи двести сорок пять франков…Какое сегодня число?

ЖЕРМЕН А: Восьмое.

ФРЕДДИ: А год?

ЖЕРМЕН: Ты не знаешь, какой нынче год?

ФРЕДДИ: Я знаю какой, но иногда, когда быстро пишешь, можно легко написать другой. Порой я смотрю на дату, которую поставил, и бывает, что ошибся на десять, а то и на пятнадцать лет. Но сейчас, поскольку я думаю о нем, я знаю, что нынче у нас 1903 год.

ЖЕРМЕН: Четвертый.

ФРЕДДИ(быстро): Четвертый. Хорошо, пусть так, ведь год только наступил. Сейчас на дворе только январь.

ЖЕРМЕН: Октябрь.

ФРЕДДИ: В конечном счете, дата не важна.

ЭЙНШТЕЙН: Просто напишите: первое десятилетие двадцатого века.

ЖЕРМЕН: Слава Богу! Это то, что надо, верно?! Первое десятилетие двадцатого века. Я рада, что девятнадцатый век кончился. Это был плохой век.

ФРЕДДИ: Чем же он тебе так не угодил?

ЖЕРМЕН: Грязью. Копоть, мусор, дым.

ГАСТОН: Дерьмо собачье.

ЖЕРМЕН: Вы не согласны?

ГАСТОН: Нет, я просто добавляю к списку.

ЖЕРМЕН: О, да… дерьмо собачье.

ЭЙНШТЕЙН: Нынешний будет лучше.

ФРЕДДИ: Чего вы ждете от будущего?

ЭЙНШТЕЙН: Позвольте, я спрошу. Что вы там видите?

ЖЕРМЕН: Я отвечу. Я вижу: воздушные путешествия стали обычным делом, гигантские аэропланы переносят сотни людей. Думаю, мы увидим передачу изображения на расстояния. Город Хиросиму полностью модернизируют (ЭЙНШТЕЙН резко дергает головой). Мода на страусовые перья быстро пройдет. Большие объемы информации будут занимать очень мало места. С жестокостью будет покончено. В конце века запретят курить в ресторанах (Все бурно реагируют на эту, как им кажется, нелепицу). В музыке совершат переворот четверо парней из Ливерпуля.

ГАСТОН: Во дает!

ФРЕДДИ: Уф-ф-ф…

СЮЗАНН(раскованно): Именно так.

ЭЙНШТЕЙН(очень уверенно): Следующий.