Пике в бессмертие

Оба были уверены, что так и будет, мы встретимся вновь. Встретились же в этот раз так неожиданно, где-то на затерявшейся в лесах дороге. Почему такой же встрече не повториться? Мир хоть и велик, но людям в нем все равно тесно. Так при расставании думали оба. Но не сбылась наша надежда. Вражеская пуля сразила Бухарбаева. Как говорилось в присланной родным похоронке: «Погиб смертью храбрых».

Дома, в родной эскадрилье, меня приняли с объятиями. Обнимали, целовали, расспрашивали как и что? Тут же вызвали в штаб полка. Здесь пришлось докладывать уже официально об отказе мотора, о вынужденной посадке и про все остальное.

К вечеру последовал вызов в штаб корпуса. Вызывал сам генерал Рязанов.

Генерал был занят, пришлось подождать — меня окружили штабисты, расспрашивали, как садился на минную поляну, как уцелел. Находившиеся в тот момент на КП при генерале рассказали, как он кричал в микрофон, как нервничал, повторяя:

— Он же садится! Садится! На мины, на гибель! — И мотал головой в отчаянии.

Узнав, что летчик возвратился живой, приказал:

— Немедленно доставить ко мне этого «минера»! Наконец я предстал перед комкором, полный уверенности, что он обязательно меня отругает.

Так оно и получилось. Генерал, поднявшись из-за стола, долго поливал меня всяческой руганью. За что, я так и не понял. Потом умолк, подошел ко мне, смотрел, нет, осматривал меня, щуплого паренька с почерневшим от холода лицом в измызганном меховом комбинезоне, почему-то покачал головой, махнул рукой:

— Ладно, езжай, воюй, только в следующий раз на мины не смей! Тяни, тяни, но не садись!

Все за одного

Наши войска на подступах к Белгороду. Немецкое командование стремилось остановить наступление советских войск. Особенно ожесточенное сопротивление они оказывали на Белгородском направлении. Как всегда, основная ставка делалась на танковые соединения и мотопехоту. Как правило, танки у них ходили в контратаки впереди пехоты, устремляясь на прорыв нашей обороны, совершая разведку боем.

Однако все их усилия, мощные, массированные контрудары, как о каменную стену, разбивались о наши рвавшиеся вперед части. Бои шли ожесточенные, немалую роль играли в них авиационные части, в том числе, и наш полк.

Каждый день с раннего утра в штаб дивизии, а то и непосредственно на КП полка, поступали приказы на штурмовку колонн танков и бронетехники. Просьбы о помощи поступали от наших соседних пехотных частей. Телефоны, рации, то и дело доносили голоса командиров полков, дивизий, а то и самого командующего армией.

«Фашисты танковым клином прорывают нашу оборону. Помогите, друзья, ударьте, штурманите их и мы продержимся!» Или разведка доносит: «На подходе к линии фронта колонна немецкой мотопехоты, танков». И командиры наших авиадивизий, полков, эскадрилий почти никогда, даже и в самую немыслимую для полетов погоду, не отказывали в помощи, тут же запрашивали разрешения вышестоящих старших командиров, и если на аэродроме стояла хоть пара машин, их посылали на штурмовку. Перед штурмовиками ставилась задача — прорывать немецкие воздушные заслоны, громить технику, уничтожать артиллерию и живую силу противника. Штурмовики прилагали все силы для того, чтобы выполнить ее. Самолеты находились в воздухе от зари до зари.

Все эти дни погода стояла отвратительная, в понятии летчиков, совершенно нелетная. Каждый взлет с раскисшего летного поля -сплошное мучение. На колесах самолетов, при взлете налипали комки грязи настолько вязкой, плотной, что летчик, прикладывая все усилия, не мог в воздухе убрать шасси. Взлетая или садясь, самолет поднимал фонтаны воды и грязи, покрывавшие машину от хвоста до фонарей.

На разгром танковых частей все последние дни декабря 1943 года и был, в основном, нацелен и наш полк, а в нем эскадрилья Пошевальникова. Мне с моим звеном (к тому времени я уже им командовал), приходилось участвовать почти в каждом вылете.

В один из дней группа в двенадцать самолетов получила приказ вылететь на штурмовку немецких танков, которые вели бой с нашей моторизованной пехотой. По предварительным данным, в этом районе противник сосредоточил до тридцати танков.

Ведущим Пошевальников, его заместителем — Александр Грединский.

Без всяких происшествий миновали линию фронта, вышли к цели. И тут убедились в том, что данные наземной разведки были, мягко говоря, не совсем точными. По крайней мере, пятьдесят машин с крестами на башнях вели бой с нашими войсками. Им противостояли несколько орудий и не более дюжины танков «Т-34». Что и говорить, силы неравные. Наши артиллеристы и танкисты из последних сил сдерживали напор врага. Помощь с воздуха оказалась весьма кстати. Однако выполнить задачу оказалось не просто. В яростной схватке, противники сблизились чуть не вплотную. Местами их разделяли считанные десятки метров. В рядах пехоты несколько танков.

«Значит, придется бомбить, расстреливать немецкие машины не только в непосредственной близости, но чуть не в рядах наших», — соображаю я. Такое мне еще не приходилось делать.