Пикировщики

- Усенко! - окликнул кто-то сзади. Потом повторил: - Старшина Усенко! На выхид до капитана Родина!

- Родин? Комэск из Ворошиловграда? Какими судьбами? - Костя живо обернулся. К нему подходил улыбающийся загорелый юноша в синем летном комбинезоне, с планшетом и меховым шлемом в руке. Его светлые короткие волосы растрепались от ветра, а серые глада светились радостью. Усенко узнал своего однокашника по авиашколе Петра Прокопенко.

- Слушай! Ей-ей Прокоп! Петре! Вот так номер, чтоб Гитлер-собака помер. Откуда и куда? А Родин где? Петр хохотал до слез.

- Во-о! Рефлекс сработал! А то дывлюсь, - перешел на украинскую речь Прокопенко, - чи Костя, чи ни? А як гаркнув по-курсантському: "На выхид!" Бачу: вин! Ну, здоров будь!

Они отошли под деревья, легли на траву, закурили. Константин вглядывался в своего бывшего подчиненного и невольно поражался переменам, происшедшим в парне. В авиашколе Прокопенко курсантом был старательным, но робким и стеснительным. Даже голос у него был негромкий. Теперь - не узнать! Выпрямился, раздался в плечах! Держится уверенно, говорит громко, авторитетно, ходит вразвалку, будто с надетым парашютом.

- Так ты, Костя, в тринадцатом? И Устименко, Уда-лов, Оноприенко тоже? Хорошо, что вместе. А я в сто тридцать четвертом один. Что рассказывать? Война застала нас под Воронежем. На четвертый день перебросили под Ржев. Дрались на участке Великие Луки - Борисов - Ржев. Летали без прикрытия. Конечно, потери были немалые. Нас вывели в тыл. Обещали дать "пешки", а получили опять "эсбушки". Наша третья эскадрилья сформировалась быстрее других, потому ее и передали вам. Я теперь командир звена. А ты все еще младшим летчиком? И Устименко? Вот дела-а! Сколько ж у тебя боевых вылетов? Четвертый десяток? Ого! Молодец! А мне похвалиться нечем, сделал только двенадцать. В вашем тринадцатом полку буду начинать с тринадцатого. Здорово? Счастливое совпадение! Я вообще везучий!

Как водится, вспомнили друзей, командиров-инструкторов, переключились на фронтовые заботы, полковые дела.

- Слушай! Как фамилия того высокого капитана из ваших? Что про эрэсы рассказывал? Симпатичный и вежливый такой.

- То Михайлов Леонид Васильевич. Только он не капитан, а старший политрук, комиссар эскадрильи. Между прочим, с высшим образованием. Толковый мужик. У нас его любят. В бой летает наравне со всеми. Особенно охотно в разведку. Раз под Невелем его зажали шесть "мессеров", и - представляешь? - отбился. Домой еле дотянул на одном моторе. Комиссар у нас боевой! Спрашиваешь, откуда он? Саратовский. Из рабочих. Был активным комсомольцам, избирался секретарем райкома комсомола, учился в институте советского строительства, а оттуда по спецнабору пошел в школу летчиков, закончил. Службу знает! Начинал с младшего...

- О, смотри! К вам пожаловали сам генерал Захаров и комиссар Лобан, командование сорок шестой авиадивизии. Знаешь их?

Возле полкового КП появилась большая группа командиров.

- Какой Захаров? Летчик-истребитель? Тот, что воевал в Испании?

- Он самый. Георгий Нефедович! Кумир наших курсантов.

- Пойду посмотрю поближе! - вскочил Костя. Комдив был в летном комбинезоне и внешне ничем не отличался от собравшихся командиров. Захаров что-то оживленно рассказывал, размахивал руками, показывал. Ему отвечали дружным смехом.

Младший лейтенант подошел к группе поближе.

- Да вот он и сам! - показал Богомолов на Усенко. Костя оглянулся, не зная, к кому относились слова командира. Но ни сзади, ни рядом с ним никого не было.

- Подходи, подходи, товарищ Усенко! - Комдив сделал приглашающий жест, разглядывая летчика. - Ну, здравствуй!

- Здравствуйте, товарищ генерал! - четко ответил Костя, недоумевая, почему он оказался в центре внимания.

- Так вот ты какой? Слыхал о тебе. Знаю, что учишь моих истребителей атакам бомбардировщиков да еще подбиваешь на встречу - договариваться о взаимодействиях.

Усенко сразу вспомнил, как однажды в июле он на подбитой машине сел в Двоевке на аэродроме к истребителям. В разговоре Костя упрекнул своих телохранителей за то, что они только доводили бомбардировщиков до цели и бросали. Оказалось, у истребителей был такой приказ. Тогда Усенко и предложил встречаться для отработки взаимодействия. Теперь при словах генерала он покраснел. Но сказал твердо:

- Надо договариваться, товарищ генерал. А то все летаем вместе, а получается врозь: каждый сам по себе.

- Верно!.. Тебе не хочется перебраться в истребители? Нам такие нужны.

- Гм! А нам, выходит, не нужны? - Богомолов дернул себя за кончик уха и уставился на Усенко.

Тот переступил с ноги на ногу и, глядя в глаза генерала, твердо произнес:

- Спасибо за предложение. Только я избрал себе бомбардировщик. "Петлякова" не променяю ни на что.

- Хвалю за верность оружию, - сказал Захаров. - Что касается взаимодействия, то мы твое предложение принимаем.