Пикник на Лысой горе

— Да, сюда отраву не подложишь, — согласилась Инна. — А какое-нибудь питье на ночь? Может быть, горячее молоко в термосе. Или чай?

— Ничего такого, — покачала головой Эмилия Карловна. — Если ему хотелось ночью пить, он шел к холодильнику и пил сок. Но это было не правилом, а скорей в виде исключения. И остальные поступали точно так же. Таким образом можно было бы перетравить всю семью.

— Видимо, все-таки было отравлено какое-то блюдо на столе. Но никто не попробовал его. Никто, кроме Роланда Владимировича, — сказала Инна.

— Дайте подумать! — нахмурилась Зина. — Должно быть, это был какой-то десерт. Все прочие блюда были больше чем наполовину съедены. Будь там яд, у нас был бы не один покойник.

— Я вот сладкого вообще в рот не брала, — сказала Эмилия Карловна.

— А я успела съесть лишь одно пирожное, — сказала Наташа. — Потом дедушке стало плохо.

— Я положила себе кусок орехового торта, — сказала Инна. — Правда, не съела. Но следом за мной к столу подошла Ида и тоже взяла кусок. Она начала есть прямо на ходу. И ничего!

— А еще был штоллен! — воскликнула Наташа. — Но мы его даже не начали резать.

— Если мы не начали его резать, то как дедушка мог его попробовать! — возмутилась Инна. — Думай, что мелешь.

При слове «штоллен» Зина неожиданно побледнела и затихла.

— Ты что-то вспомнила, — подозрительно посмотрела на нее Эмилия Карловна. — Говори!

— Ой, — пробормотала девушка. — Только я ни в чем не виновата. Честное слово. Я не хотела ему давать, но он не стал меня слушать. Ухватил кусок, и все.

— Говори толком. Какой кусок? Кто? И где?

— Роланд Владимирович. Он съел кусок моего теста для штоллена.

— Что ты мелешь? Когда? — набросилась на нее Эмилия Карловна. — Как это случилось?

— Пришел на кухню, когда я вымешивала уже готовое тесто. Отхватил кусок теста и сунул в рот.

— Он всегда любил сырое сдобное тесто, — всхлипнула Эмилия Карловна. — Говорил, что с детства.

— Так! — протянула Инна. — Значит, на подозрении штоллен. Нужно сказать об этом инспектору Пельше.

В это время из кабинета Роланда Владимировича раздался оглушительный треск, а затем грохот падения и звон разбитого стекла.

— Ну это уж слишком! — возмутилась Эмилия Карловна. — Тело хозяина еще не предано земле, а они уже устраивают погром. Мародеры! Я им сейчас устрою.

И она кинулась в кабинет. Три девушки последовали за ней. Инна добежала первая и застыла на пороге, раскрыв от изумления рот. Здесь собрались все родственники Роланда Владимировича, и все были заняты делом. Потрошили ящики письменного стола, рылись в бумагах, разбросанных сверху.

Присмотревшись получше, Инна поняла, что в активном поиске находятся лишь члены семьи Эрнеста Роландовича. Его брат с женой и сыновьями спокойно сидят на диване и молча наблюдают за ходом действий. Вилли, правда, перебирал какие-то бумаги, но делал он это как-то вяло, только для вида.

— Ничего нет! — в отчаянии сказал Эрнест. — Алексей, почему ты так спокоен? Тебе что, не интересно, кому оставил свои деньги отец?

— В любом случае копия завещания отца должна храниться у нотариуса, — сказал тот. — Завтра мы все узнаем. И оставь меня в покое, я едва сижу. Не забывай, что я ранен, в глазах все плывет от слабости.

— А что, если найдется новое завещание? Чтобы его написать, достаточно и получаса. Если отец оставил все свои деньги этой невесте, мы разорены! — в отчаянии воскликнул Эрнест. — Ты хоть это понимаешь?

— Меня тоже удивляет твое спокойствие, дядя, — сказал Дюша. — Ты что-то знаешь? Скажи нам.

Алексей Роландович немного помедлил.

— Я видел новое завещание нашего отца, — сказал он наконец. — Мельком. Можете быть спокойны, я не помню деталей, но единственные, кто был вычеркнут, — это мои сыновья, и Дюша. Остальные вроде бы имелись.

— Что значит вроде бы? И кто конкретно? — спросил Дюша у дяди. — И о каких суммах идет речь?

— Этого я не помню. В любом случае завещание пропало, а по старому завещанию все получают равные доли.

— Все, кроме моей сестры! — решительно выступила вперед Инна. — Это несправедливо, чтобы ваши взрослые сыночки, которые вполне способны сами себя прокормить, получили бы деньги. А маленькая девочка — нет.

Все в комнате сконфуженно замолчали.

— Безусловно, что-то мы сможем выделить Наташе, — наконец произнес Эрнест. — Но ты, Инна, должна понимать, что у всех нас есть свои траты. Так что…

— Вот как? — усмехнулась Инна. — И сколько же лично вы намерены выделить Наташе?

Эрнест покосился на свою жену и нерешительно произнес:

— Думаю, что я смогу оплатить ее обучение какой-нибудь полезной специальности, которая поможет ей устроиться в жизни. И к тому же в России, я слышал, обучение до сих пор бесплатное. Но сотню долларов в месяц до того, как ей исполнится шестнадцать и она сможет устроиться на работу, я смогу ей выплачивать.

Инне показалось, что от распирающего ее гнева она сейчас просто лопнет.

— Ей исполняется шестнадцать почти через полгода, — прошипела она. — Это же целых шестьсот долларов. Не разорит ли вас такая трата?

С этими словами она повернулась и прежде, чем Эрнест успел ей что-то ответить, вышла из кабинета.