Пикник на Лысой горе

— Ваша жена пошла на преступление исключительно из самопожертвования. Она совершила преступление ради спасения жизни любимого человека, — сказал инспектор. — Вы все должны ею гордиться, а не порицать. Немногие бы отважились совершить то, что сделала она. За свое преступление она уже понесла наказание. На мой взгляд, слишком суровое. Но сделанного не воротишь. И случившееся много лет назад помогло мне разобраться в характере Иды.

Я понял, что она готова рисковать собой ради спасения тех, кто ей дорог. Это великолепное качество, но, к сожалению, у Иды оно стало несколько гипертрофированным.

— Значит, это тебе я должен быть благодарен за свою руку? — спросил у Иды Алексей. — Что же, спасибо, что не убила.

— Постойте, как Ида могла стрелять в Алексея, если она сидела вместе со всеми в гостиной? — удивилась Ингрида. — Вы мне это объясните?

— Объясню — кивнул полицейский. — В Алексея стреляли дважды. Один раз выстрел был сделан из сада.

— Это я! — торопливо сказала Ида. — Я стреляла из сада.

— Вот именно, — кивнул полицейский. — Но ваш выстрел пробил стекло в кабинете Роланда и попал в стул, на котором висел свитер Роланда. Вы, должно быть, совсем слепая без своих линз. Ума не приложу, как вы отважились стрелять, почти ничего не видя.

— Так мама ни в кого не попала? — обрадовался Дюша.

— Не попала, — заверил его инспектор. — Не говоря уж о том, что стреляла она из пневматического оружия. Убить им было возможно, только если бы она выстрелила в глаз с близкого расстояния.

— Ну, мама! — восхитился Дюша. — Так это ты стащила мой пугач? А я его обыскался. Но если дядю Алексея ранила не мама, то тогда кто? С нами в гостиной не было Эмилии, Зины и Эдгара. Ну и еще Сильви. И дедушки. Кто же из них?

— Никто, — сказал инспектор. — Ты забыл еще одного человека, которого не было с вами в гостиной.

— Кого же? — удивился Дюша. — Вроде бы я всех назвал. С нами не было еще дяди Алексея. Но не мог же он…

— Еще как мог, — кивнул головой инспектор. — Алексей сам задумал убийство. И ему нужно было сделать так, чтобы его признали неспособным сделать еще один выстрел. И ему это вполне удалось. В убийстве Арвида мы подозревали кого угодно, но только не калеку с раненой рукой. А Алексей еще и подогревал нашу жалость к себе, постоянно рассуждая о том, как болит у него рука. И он совершенно не может ею шевелить. Регулярно жаловался на слабость и жар. И его частые отлучки в клинику, якобы на перевязку и на уколы, тоже служили лишь для одной цели. Убедить всех, что его рана серьезней, чем была на самом деле.

— Зачем вы наговариваете на меня напраслину? — возмутился Алексей. — Я действительно был ранен.

Доктор Гун может это подтвердить.

— Доктора Гуна мы оставим напоследок, — сказал инспектор. — Он сделал вам перевязку и оставил лекарства. Вы их приняли, но они вам мало помогли. На следующий день вы лежали в постели, едва смогли спуститься к столу. Доктор навещал вас и признал ваше состояние тяжелым. И не велел вас беспокоить, Но к праздничному столу вы все же спустились. А после убийства Роланда температура у вас спала, лихорадка волшебным образом прошла. Тогда все приписали это шоку от случившегося. Но я понимал, что лихорадка от воспалившейся раны не может быть результатом! психологического шока. Это совершенно разные вещи. Но на всякий случай решил проверить свою догадку. И обратился в больницу, куда вы, Алексей, по вашим словам и словам вашей жены, ездили на перевязку.

Инспектор кинул на Алексея победоносный взгляд.

Алексей молчал.

— И что же мне стало известно? В больнице мне сказали, что больного с огнестрельной раной руки они в глаза не видели.

— Как это? — искренне удивилась Ингрида. — Я сама довозила его до больницы, а потом забирала обратно.

— Но с ним к врачу вы не ходили, — сказал инспектор.

— Не ходила, Алексей уверил меня, что это будет выглядеть смешно. И ходил один.

— Вместо визита к врачу он сидел в холле на втором этаже, — сказал инспектор. — А к врачу он не ходил потому, что никакой опасности его рана не представляла. И Алексею это было отлично известно. Так, пустяковая царапина. Которая не помешала ему пристрелить Арвида из собственного пистолета. Из того самого, из которого он прострелил руку самому себе. Мы искали вора, укравшего этот пистолет, а вы, Алексей, тем временем лежали себе в кровати и потешались над нами. Но зря вы это делали. С полицией шутки плохи.

— Согласен, я не ходил к врачу, потому что не нуждался в его услугах, — сказал Алексей. — Но не потому, что моя рука не болела, а потому, что мне оказывал профессиональную помощь другой врач. Доктор Гун. Спросите его, он подтвердит. А в больницу я ездил исключительно, чтобы успокоить свою жену.

Она не доверяет в отличие от меня врачам старой школы. А я доверяю. Доктор Гун лечил меня с самого рождения, и я не имею причин не верить ему. Он отличный врач. И вылечил меня от лихорадки после ранения. Но в ночь под Новый год она все еще жестоко трепала меня.

— Я беседовал с доктором Гуном. Да, он подтвердил: вы не могли взять в руки оружие и выйти в зимний сад, чтобы застрелить человека.