Пикник у Висячей скалы

18

Это происходит сейчас. Как это происходит всегда, с тех пор как Эдит Хортон крича и спотыкаясь бежала в сторону равнины. Как это будет происходить до конца времён. Пейзаж всегда неизменен, как падение листа или полёт птицы. Для четырёх человек на Скале всегда стоят прохладные сумерки настоящего без прошлого. Их радости и страдания всегда новы.

Миранда немного впереди Ирмы и Мэрион, пока они проталкиваются сквозь кизил, её прямые жёлтые волосы свободно покачиваются кукурузным шелком на двигающихся плечах. Как пловцы, они разрезают одну волну пыльной зелени за другой. Орёл, парящий в зените, видит непривычное движение светлых точек внизу среди кустарника, и поднимается выше, к более чистому воздуху. Наконец кусты редеют перед небольшим утёсом, удерживающим последние лучи солнца. Так, миллионы летних вечеров появляются и меняются узоры скал и вершин Висячей скалы.

Плато, на которое они вышли из кустарников, сильно походило на нижнее: с валунами, мелкими камушками и редкими деревьями. Кусты эластичных папоротников слегка покачивались в бледном свете. Равнина внизу была бесконечно расплывчатой и далёкой. Свесившись между звенящих валунов[37], они могли разглядеть лишь крошечные фигурки, двигающиеся туда и обратно, сквозь клубы розового дыма. Тёмные очертания могли быть повозкой, стоящей позади переливающейся воды.

— Чем они заняты там, внизу? Суетятся как стая муравьёв, — подошла и выглянула из-за плеча Ирмы Мэрион.

— Удивительное количество людей живёт вообще без всякой цели, — хихикнула Ирма. — Полагаю, они считаю себя очень важными.

Муравьи и их лихорадочные движения остались без дальнейших комментариев, хотя Ирма уже некоторое время слышала довольно любопытный звук, поднимавшийся с равнины. Он напоминал дробь далёких барабанов.

Миранда увидела монолит первой: одиночная обнажённая порода, похожая на чудовищных размеров яйцо, плавно поднимающееся из скал впереди и отвесно нависающая над равниной. Ирма, в нескольких шагах позади двух других, увидела, как они внезапно остановились, немного покачиваясь, наклонив головы и прижав руки к груди, будто стараясь выстоять сильный ветер.

— Что там, Мэрион? Что-то случилось?

Взгляд Мэрион был сосредоточен, глаза блестели, ноздри раздувались, и Ирма смутно подумала о том, как сильно та напоминает борзую.

— Ирма! Ты разве не чувствуешь?

— О чём ты, Мэрион?

На маленьких сухих деревьях не шевельнулась и веточка.

— Монолит. Затягивает, как течение. Если хочешь знать, он уже вывернул меня всю наизнанку.

Мэрион Куэйд редко шутила, и Ирма побоялась улыбаться. Тем более, что Миранда крикнула из-за плеча:

— С какой стороны сильнее, Мэрион?

— Не могу понять. Кажется, мы вращаемся по конусу — во всех направлениях одновременно.

Опять математика! Мэрион Куэйд была особенно глупой, когда дело касалось цифр.

— Цирк какой-то! — беспечно сказала Ирма, — Пойдёмте, девочки! Мы же не будем вечно таращиться на эту скалу.

Как только монолит исчез из виду, на всех троих напала непреодолимая сонливость. Улёгшись в ряд на гладком небольшом плато, они заснули так глубоко, что ящерица, выбежавшая из-под камня, не боясь устроилась рядом с откинутой в сторону рукой Мэрион, а несколько жуков с бронзовыми панцирями неторопливо ползли по жёлтым волосам Миранды.

Миранда проснулась первой; в бесцветных сумерках каждая деталь усиливалась, каждый предмет был ярко очерченным и обособленным: брошенное гнездо, вклинившееся между двумя ветками давно сухого дерева, с каждой замысловато вплетённой соломинкой и пером; разорванные муслиновые юбки Мэрион, волнистые как раковина; тёмные локоны Ирмы, лежавшие поодаль от лица, в прелестном витом беспорядке; дерзкими завитками тянулись к скулам ресницы. Всё, если видеть его достаточно ясно, вот так, прекрасно и полно. Всё по-своему совершенно.

Коричневая змейка, волочившая чешуйчатое тело по гравию, издала звук похожий на пронесшийся над землёй ветер. Весь воздух вокруг переполнял шум микроскопической жизни.

Ирма и Мэрион ещё спали. Миранда слышала биение сердца каждой из них по отдельности, словно два барабанчика, каждый в собственном ритме. Из подлеска, за расчищенным участком затрещали и захрустели ветки. Кто-то незаметно приближался к ним из-за кустарника. Оно становилось всё ближе, с силой раздвинулись кустарники, хруст и треск расколол тишину и что-то тяжёлое оказалось почти у юбок Миранды.

Это была женщина с измождённым, осунувшимся лицом и густыми чёрными бровями — клоунская фигура в разорванном ситцевой майке и панталонах, оборванных у колен. Похожие на палки ноги вяло передвигались в высоких чёрных кожаных сапогах.

— Дальше! — выдохнул широкого раскрытый рот, а затем снова: — Дальше!

Взъерошенная голова упала на бок, глаза с нависшими веками закрылись.

— Бедная! Она выглядит больной, — сказала Ирма. — Откуда она?

— Положи ей руки под голову, — сказала Миранда, — я пока расшнурую ей корсет.

Освободившись от сковывающей скорлупы, и положив голову на сложенный подушкой подъюпник, незнакомка стала дышать ровнее, с её лица сошло напряжение и теперь, свернувшись на камне, она заснула.