Пиковая Дама

— Мне не стоило так много играть в «Сайлент Хилл», — буркнул Женя, думая о инфернальных медсестрах с ножами и огрызками труб.

Коридор заканчивался двустворчатой дверью. Ничего не разглядев сквозь закопченное окошко, он толкнул створки и прикрыл глаза от яркого света.

— Женечка… ты меня не забыл…

Женя рывком распахнул веки. Всеобщая разруха пощадила белоснежную палату. На единственной койке лежала его бабушка. Ухоженная, — как всегда, при марафете. Она и в семьдесят исправно пудрилась и прихорашивалась у зеркала. Говорила, здоровья нет, так хотя бы умру красивой.

Серебристые волосы были собраны в корону, губы в классической красной помаде приветливо улыбались. Рядом мирно попискивал какой-то медицинский прибор.

— Бабуленька! — Женя бросился к койке.

Где-то тихонько звучала колыбельная песня.

«Дороти, — шепнул внутренний голос, — это уже не Казань».

— Очки мне подай, родной! Хоть посмотрю на тебя…

Женя взял с тумбы очки, помог бабушке надеть их. Гладил теплую морщинистую руку, убеждаясь, что это взаправду. Его любимый человек здесь, и он готов сделать что угодно, чтобы бабушка исцелилась. Даже убить.

— Ба, ты как тут оказалась? И… где мы вообще?

— Вырос, — бабушка умилялась, пропустив вопрос мимо ушей. — Взрослый стал. А я… видишь… рак меня скушал…

— Что ты говоришь такое, — изумился Женя, трогая холодеющие стариковские пальцы. Температура в комнате понижалась. Что-то шевельнулось под койкой. — Ты самая красивая…

— Они старались…

— Они?

— Кто меня в морге красил…

Лампы заморгали стробоскопами — и в припадочных вспышках Женя понял, что перед ним труп, что бабушку испачкали белилами и румянами, кое-как нанесли тушь, намалевали кривые стрелки, а разлагающиеся в болячках губы замазали жирным слоем помады.

— Нет! Бабуленька, пожалуйста!

Гниющая ткань болталась на стенах. В коридоре ездили, повизгивая колесиками, каталки и инвалидные кресла с незримыми наездниками. Из развалившегося аппарата полезли лысые крысы.

Бабушкина кисть опала, как сухая ветка, и обратилась в прах.

— Ты теперь совсем один, — глумливо сообщил труп. Щеки истончились и порвались, челюсть упала на грудь, а грудь провалилась, как тушка пересушенной в печи курицы. Ребра проткнули плесневелую зеленоватую плоть и больничный халат. — Совсем один! — захохотала мертвячка.

Очки почернели от мух: казалось, насекомые сидят изнутри стекол. Некая сила вздернула рассыпающееся тело, как кукловод — марионетку. Оставшейся рукой чудовище попыталось схватить Женю. Очки были фасеточными глазами, собранными из сотен мух.

Женин крик пронесся по комнатам проклятого особняка.

* * *

— Ты слышала? — Игорь замер у порога очередной бесхозной комнаты.

— Что там? — спросила Оля. Сердце выбивало дробь.

— Не знаю… может, ветер…

Несколько ламп погасли одновременно. В трельяже отразился Артем, проскочивший из угла в угол.

— Вот он! — Игорь повернулся, но за кроватями не было ни души. — Стоп… куда он мог деться? Он же был тут…

— Тема! — воскликнула Оля из коридора.

Игорь подбежал к соседней спальне и успел заметить мелькнувшую в зеркале фигуру. Неужели здесь есть тайный проход, связывающий помещения?

В следующей спальне заскрипели половицы. Оля перебегала от дверного проема к дверному проему, а брат бежал параллельно. Но не в комнатах, а в зеркалах. Из одного в другое, насквозь, через миры.

— Это… бред… — Игорь схватился за голову. — Это все неправильно!

Они уперлись в тупик. Пустая комната, на каждой койке кучка остриженных детских волос. Черные, светлые, каштановые, рыжие…

— Я знаю, где он, — сказала Оля твердо.

И подумала, слетая по ступенькам: «Ты не заберешь моего брата, тварь».

* * *

Алиса покрутила ручку магнитолы. Динамики пошипели, из-за статических помех с трудом прорвался голос ведущего новостей:

— …и возвращаемся к резонансному событию, которое потрясло общество. В предыдущих выпусках мы рассказывали о двух таинственных смертях — погибшие, София Карбышева и Кирилл Юрков, были учащимися престижной загородной школы. Нам стало известно о новой трагедии, произошедшей на территории интерната. Семнадцатилетняя Алиса Талалаева сдохла как собака в салоне автомобиля.

Алиса подскочила на сиденье. Ее бросило в жар.

Ведущий буднично зачитывал:

— Нергал и владычица мертвых Эрешкингаль сожрали душу этой тупой суки. «Странно, что у нее была душа», — прокомментировала мать Талалаевой.

Алиса вырубила магнитолу. В автомобиле воцарилась тишина, прерываемая лишь стуком крови в ушах. Затравленный взор скользнул по двору. В тумане копошились бесформенные гадкие силуэты. Фонарь справа потух. Та же участь постигла его соплеменника у парадного входа.

«Мне померещилось. — Алиса безуспешно хваталась за спасательный круг рационализма, но шла ко дну. — Слуховая галлюцинация, я надышалась ядовитыми испарениями и брежу…»