Пилигрим (СИ)

Однако же и среди этих непросвещенных народов существовали ашрамы и находились практикующие различные стороны учения гуру, при которых иногда были ученики, а иногда они пребывали в полном одиночестве. Один из них, обосновавшийся в дупле гигантского баньяна, как будто раджа в своем дворце, милостиво согласился преподать мне учение о тройственном Прибежище, которое преобразует в практику самое сознание, для чего мне довелось проживать подле него известное время. Тот Учитель говорил мне, что прежде прочего мне надлежит принять Прибежище, как данность, не повергая сомнению составляющие его Три Драгоценности: Будду, Его Учение и Духовное Сообщество и размышлять о действиях и их следствиях, дабы освобождаться от всех несовершенств, являющихся препятствиями и одновременно и непосредственно познать все явления, чтобы стать Буддою, он - учитель Прибежища и подобен врачу. Учение его драгоценно, это арья - высшие пути, которые устраняют омрачения, пробуждая состояние просветленности после устранения того, что должно быть устранено. Учение и есть подлинное Прибежище, и оно подобно лекарству. Как тебе известно, само по себе лекарственное средство не излечивает, ведь даже распознать его в качестве исцеления несведущему человеку неспособно, потому необходимая драгоценность Сообщества - это все те миряне или монахи, которые выработали высший путь в потоке своего сознания, они помогающие обрести Прибежище и подобны сиделкам, дающим лекарство болезному. Опять же, как и во всем, относящемся к возвышению и просветлению, причина сокрыта внутри самого жаждущего преображения. Тому, кто полагается на Три Драгоценности, зная, что должен достичь их, следует самому породить Тройственное Прибежище в потоке своего сознания, для коей цели следует продвигаться путями, включающими Три Практики или Тришикша: высшую нравственность (адхишила), высшее медитативное сосредоточение (адхисамадхи) и высшую мудрость (адхипраджня).

И я просил его наставить меня в том. Гуру же сообщил мне, что адхишила имеет множество форм, но в основе их всех лежит этика воздержания от десяти недобродетелей, из которых три относятся к действиям тела, четыре - к действиям речи, и три - к действиям ума, причем ищущий возвышения обязан исходить из наличия у него всех недобродетелей, к преодолению которых он должен принимать усилия и преодолевать их.

- Скажи мне, приходилось ли тебе лишать жизни живые существа? - вопрошал меня он, и я ответствовал:

- Конечно, о благословенный, ведь царевичу положено ходить на войну и участвовать в охоте, которую совершают во славу положения его. И я возглавлял воинский отряд отца моего, и нападал на врагов его на границах княжества, и разгонял сброд, угрожавший смести его дворец, недовольный наложенным на него бременем, обусловленным тягостями войны. И возглавлял слоновью охоту на крупного зверя, и стоял во главе отряда из тридцати слонов, и меня сопровождали сто сорок загонщиков на земле, и пятьдесят стрелков из охотничьего лука на спине слона, и еще двадцать, вооруженных отточенными до толщины иглы сариссами, чтобы тигр не напал на стрелков, заскочив на слона с дерева или с земли, и тридцать погонщиков, восседавших на шее слона и управлявших ими, и имевшими близ себя молот и долото, чтобы вогнать его в череп слона между ухом его и глазом, если слон утратит разум, опьяненный кровью и ревом труб; и еще десятью цимбалистами, и тремя трубачами, подающими сигналы, и пятью гетерами, возбуждающими кровь в схватке. И если я сам и не отнимал жизнь у человека, хотя это и не так, моими приказами руководствовались другие, проливавшие кровь, а отвечаю за них я.

- Воистину так, эта кровь на тебе. Но знай же, любое убийство искажает карму.

- Но, просветленный, неужели охота на тигра со спины слона наказуема?

- Видишь ли ты причину, оправдывающую тебя, по которой смерть тигра не на совести твоей?

- Безусловно, ибо это было необходимо. Охота на тигра объявлялась не иначе, как при его людоедстве и еще когда он поселялся близ селений и задирал скот моих подданных. Ведомо тебе, что лишь молодой и сильный тигр не опасен для человека, поскольку пропитание свое добывает охотой на буйвола, и на антилопу, и на иного дикого зверя. Раненный же или больной, или старый, или сломавший клыки идет к селению человека, потому что там ему добыча легкая и беззащитная, и нападает на женщин, по воду чередою идущих, и ворует детей, выгоняющих скот на пастбище и к водопою, и на домашнюю скотину, жирную, ленивую и тупую, и раз сладости человечьего мяса отведав, уже не может удержаться и будет убивать, покуда самого его в рогатки не возьмут и не уничтожат. Я же обязан был защищать их, что возможно лишь убив тигра, ведь избежавший ловушек, становится он еще изощреннее и свирепее. Это - вынужденное убийство, негреховно оно есть.

- Которое, тем не менее, легло скверною на душу твою и отдалило от просветления.

- Но ведь в этом смысле и убиение ради собственного пропитания есть скверна?

- Истинно так, равно как и поедание трупа убитого.

- Каков же путь избежания сей скверны?