Пилигрим (СИ)

-- Сказано: Есть такие, которые, находясь в дороге, не покидают дома. И есть такие, которые, покинув дом, не находятся в дороге. Весь наш род, сколь бы малочислен он не был, вышел в путь, и весь скарб, который нам было позволено взять, был с нами, и наше стадо, недостаточное для того, чтобы именоваться стадом, тоже сопровождало нас, и наше оружие, если только оно могло называться оружием, тоже имелось при нас. Вся наша одежда прикрывала наши чресла, избегая срама, и давала голове необходимую тень в жару, и хранила тепло в холоде ночи. И не было ничего помимо того, что бы принадлежало нам, находясь где-то в ином месте: ни земли, ни воды, ни имущества, потому верно - в пути мы были будто бы дома, ибо отныне наш дом - только бесконечная дорога, и кров наш - лишь небо над нами, и наша вода там, где мы ее можем взять, какой бы грязной не оказалась гельта - там наша вода, а грязь... она не укор страннику, вынужденному брать лишь то, что даровано ему Всемогущим, и не более того. Птицы пустыни и звери песчаные - наше пропитание, песок пустыни - наше богатство, небо пустыни - наш кров, звезды пустыни - наши светильники в ночи. Можно ли иметь большие богатства на этом свете, когда весь мир - твой?!

-- И я впервые сел в круг мужчин, и был наш круг невелик, но преисполнен достоинством, ведь мужчина делается не в момент рождения и не в день обрезания, и не с первой охотничьей добычей, и не с первым дирхемом, вырученным на ярмарке, и не с первым убитым врагом, и не с первой женщиной в темноте шатра, и не с первой бородой, и не с первым ножом, полученным из рук отца... Мужчина зачинается в тот день и час, ниспосланный свыше по неисповедимому промыслу, когда ему надо принять решение и взять на себя ответственность за других людей. И пришло в тот час мое время взять на себя тяжкий груз решать за себя и во благо других. Вот так в тот день я и стал мужчиной.

-- Во главе нашего круга, начиная перестук камней, был Цви Бен Ари, благословенна его память, да простятся сорок его грехов за то, что я вспомнил имя его пред вами! Я назвал его старейшиной рода, так и было в те достопамятные дни, хотя наш старейшина, будучи и в самом деле старшим из нас (женщины и одряхлевшие старцы в счет не идут), отнюдь не был дряхлым, убеленным сединами, немощным старцем, неспособным и шагу ступить без клюки, совсем нет, хотя и лежал на нем гнет прожитых лет, он мог защищать племя, мастерски пользуясь любым оружием пустынного воина, будь то прямой ассирийский меч, или кривой, как радуга, турецкий ятаган, или копье из бамбукового тростника, столь обиходное среди последователей Мустасима, прозванного Мустасимом Билла, с наконечником, широким, как нож, с конским хвостом для указания направления в бешеной скачке на дромадерах, и с окованным железом острием на противоположном конце копья, ибо сие достойное оружие не должно быть полагаемым в дорожную пыль, а единственно быть воткнутым в нее. Но не во владении оружием заключалась сила Бен Ари, хотя и в этом деле он был велик и известен, мир его памяти и благоговение его душе... Старейшиной он стал за присущую ему одному глубокую мудрость, ведь сказано блистательным Хайямом - Те, что достигли глубин мудрости и знаний, в полноте совершенства стали светочами для других. Так и Бен Ари, одним своим словом способный прекратить родовую вражду, напоить жаждущих и насытить нищих духом, постигнув мудрость живших ранее и всматриваясь в жизнь, дабы напитаться своею собственною мудростью, силой своего таланта вел других по превратностям судьбы, милостиво позволяя всем прочим припадать к его источнику в нужде и затруднении. Сам же он утверждал, что в свои годы он мудр лишь тем, что убедился в том, что ничего не знает!

-- Славословие мое недостойно и того, чтобы написать его на дорожной пыли, а не для благородной цели рассказать о мудрости его, но ничего иного не содержится в моих чернилах, да и калам срезан не в восточных болотах Шираза, а сорван в грязном арыке и тупым ножом грубо заточен. Нет у меня ни каирского папируса, ни ширазского калама, ни яматосской туши или чернил карфагенских каракатиц, но и того, чем скудно снабжены мои уста и руки, достаточно для изъяснения. Ведь что есть, то и даровано Пресуществующим, ибо мудрые через века и страны передали и нам - Не взять то, что даровано Небом, значит себя наказать, не действовать, когда приходит время, значит себя погубить. И коли сейчас наступило время сказать вам о том, о благородные, так некстати суесловно жаловаться на жесткий калам, шершавый пергамент, жидкие чернила да убогий слог! Что должно произойти, то и случится, ибо все свершается по вышней воле, и не нам противиться предначертанному.