Пилигрим (СИ)

Теперь же в этих местах никакого изобилия нет. Лишь на некоторых скалах кое-где сохранились нанесенные в прежние времена неизвестными народами изображения, рассматривая которые внимательный и пытливый созерцатель, при некотором напряжении прихотливого ума и философических способностей, способен прочесть славную и парадоксальную историю давно прошедших дней, а также постичь человеческое непостоянство, алогичность, вероломство и подверженность самым низменным и диким инстинктам, погубившим великие помыслы и намерения, иначе говоря, наш уважаемый наблюдатель обретет понимание той странной черты человеческого характера, которая именуется не иначе, как глупостью, что, возможно, придаст ему мудрости и силы самому не повторять заблуждения, совершенные другими представителями рода человеческого.

Однако же во время нашего повествования над местами былого изобилия и благолепия палило безжалостное солнце, от невыносимого жара которого даже камень растрескивался, становясь щебнем, труднопроходимым для человека и для караванных животных. Даже ко всему привычные пустынные собаки с великими трудами могли выполнять работу искушенных разведчиков - солнце слепило их зоркие глаза, жар туманил голову и не давал напрягать слух, способный в иное время уловить трепетание крыльев мухи в дальнем отдалении, от испарений разогретого камня и песка они почти полностью утратили нюх, а скорость их бега была обусловлена отнюдь не поисками вероятной опасности - сама почва обжигала лапы и не давала им задержаться на месте ни мига, отчего движения собак стали суетливыми и беспорядочными, что полностью уничтожало полезность их наличия в караване. В застоявшемся перегретом воздухе как будто повисло ожидание какой-то непонятной опасности, ощущаемой и людьми, и животными, причем напряжение окружало нас как будто со всех сторон разом, накрывая караван наподобие огромного медного казана, и избежать этой опасности казалось невозможным.

Мы же с Мудрейшей сошли с некоей каменной возвышенности, которая и не холм, так как недостаточно велика для этого, но и не камень-останец по причине достаточно большого объема и размера. Место сие было невелико весьма и состояло из подобных друг другу образом и размерами каменьев, из них мы разглядели шесть, напоминавших лежащих верблюдов, и подошли к третьему из них, если считать по солнечному движению, или, как называют это направление дикие бородатые берендеи и вотяки, временами нападающие на самые северные границы страны парфов и ашшуров, посолонь.

Этот камень, предназначенный нами к поискам тайного укрытия, по признакам своим - по качеству камня или по цвету его, ничем не отличался от множества других, и лишь его расположение в ряду подобных выделяло его и назначало предметом исследования. А посему мы прежде всего обошли его кругом, что не заняло сколько-нибудь длительного времени, ибо был он невелик весьма. В ближайшем рассмотрении никакого сходства с благородным вьючным животным не усматривалось, камень был таким же, как и множество других того же рода - покатым, не весть каким большим, испещренным глубокими бороздами, коими отмечает поверхность самого твердого вещества смена полудневного жара холодом полуночной пустыни, были на нем и некоторые иные следы в виде отслоившихся во множестве каменных обломков, которым предстояло превратиться в щебень а потом, по прошествии большего времени, и в песок и быть унесенными волею ветра и отложенными в барханы, неспешно путешествующие от одного края пустыни в другой. Камень был изрядно крутобок и взлезть на его вершину, если бы в том была насущная необходимость, стало бы делом нелегким, впрочем, вполне осуществимым. Однако не имелось никаких признаков скрытой поклажи у подножия его, как бы мы не всматривались в следы, знаки и намеки, долженствовавшие указывать на секретное место. Так мы обошли камень раз, и другой, и третий, но не отметили никакой отправной точки для более тщательных поисков. В горячности, свойственной моей юности, я уже предполагал схватить имевшийся при нашем караване заступ и начать раскапывать прилежащие к камню места, в надежде обнаружить там некое указание на тайник, когда Мудрейшая остановила меня взвешенным словом:

- О Элиа, господин мой и владыка народа моего, не стоит растрачивать силы мышцы твоей прежде чем не испытаны все возможности мысли. Помнишь ли слова Бен Ари, сказанные им тебе на смертном одре и его же слова, что я своей слабой памятью передала тебе намедни? В эти словах говорится о третьем камне в караване камней. Сочти же их все!

Я сосчитал камни, которые мы условились именовать "верблюдами" в отличие от "ослов", "собак" и "караванщиков". Их было ровно шесть, как я и раньше знал, и я сказал Мудрейшей:

- Их шесть, о Мудрейшая.

И она промолчала. И, восприняв ее молчание за доказательство глубокой мудрости, я принялся размышлять об этом так: