Пилигримы

– У нас на Руси не бросают своих, – усмехнулся новгородец. – А уж правы они или нет, пусть Господь разбирается сам. А это правда, что иерусалимцы продались сельджукам?

– Похоже на то, – поморщился шевалье. – В отличие от тебя, они не считают французов и алеманов своими. Такой вот получается расклад, благородный Олекса.

Глава 7 Фальшивое золото.

Поражение крестоносцев под Дамаском обернулось серьезными проблемами не только для Иерусалимского королевства, но и для трех графств, Эдесского, Антиохийского и Триполийского. В Сирию на помощь брату прибыл атабек Мосула Сейфутдин с изрядным количеством хорошо снаряженных воинов. Пока трудно было определить, куда бросят свою многочисленную армию воинственные сыновья Иммамеддина Зенги, на Иерусалим или на Триполи, но Святой город загудел как потревоженный улей в ожидании большой беды. Прошел слух, что Людовик и Конрад, разочарованные поражением под Дамаском, готовятся возвратиться в Европу, оставив иерусалимцев расхлебывать заваренную ими кашу. Обеспокоенная королева Мелисинда пригласила во дворец благородных Людовика и Конрада, дабы узнать их дальнейшие планы. Прием в Башне Давида был устроен с такой пышностью, словно здесь собирались чествовать победителей. Французские и алеманские вельможи расценили поведение королевы как насмешку над людьми, пусть и потерпевшими поражение, но все-таки явивших миру образцы христианской доблести. Людовик и Конрад в ответ на льстивые речи Мелисинды и коннетабля де Роже угрюмо отмалчивались. Потери, понесенные в результате похода на Дамаск, окончательно деморализовали французов и алеманов, и это прискорбное обстоятельство не могли не учитывать их вожди. Кроме того, и Людовик, и Конрад не на шутку опасались, что неудачи в Святой Земле будут использованы их врагами в Европе с весьма печальными для обоих королей последствиями. Благородная Мелисинда, женщина далеко уже немолодая и много повидавшая на своем веку, пыталась сыграть на честолюбии вождей, но европейские короли, герцоги и графы мечтали уже не о подвигах на поле брани, а о возвращении домой. Яства, выставленные на столы, они съели, вино выпили, но решение, столь нужное Мелисинде и всему Иерусалимскому королевству так и не приняли. В переговоры с королями вынуждены были вмешаться тамплиеры. Магистр де Краон и сенешаль де Бове напомнили Людовику о немалой сумме, которую он занял у ордена накануне похода. Французский король рассчитывал расплатиться с долгами добычей, взятой у сарацин, но теперь об этом можно было забыть.

– Орден готов пойти навстречу Франции и простить ей часть долга, но только в том случае, если ты, государь, задержишься в Святой Земле еще на несколько месяцев, – выставил свои условия сенешаль де Бове.

– Не думаю, что атабек Мосула сможет содержать огромную армию долгое время, – дополнил благородного Ролана магистр де Краон. – Он либо двинет ее на один из наших городов, либо распустит до лучших времен. Было бы разумным, государь, перебросить часть твоей армии в Триполи и Антиохию.

– Антиохия исключается, – резко отозвался Людовик. – Я не собираюсь помогать человеку, обманувшему меня самым подлым образом.