Пилигримы

– Я обманула тебя, шевалье. У меня на это были свои причины. Я действительно собиралась отдать Кристину в чужие руки. Но, видимо, с возрастом я стала сентиментальной, мне не хватило сил, чтобы отречься от родной дочери. А сейчас в этом нет никакой необходимости. Девочке уже исполнилось девять лет, а у меня достаточно средств, чтобы дать за ней приличное приданое.

– А что ты хочешь от меня? – нахмурился шевалье.

– Имя, Герхард. Ты принадлежишь к очень хорошему роду, далеко не последнему в Анжу. Ты признаешь ее своей дочерью, а меня – женой. Я не хочу, чтобы на Кристине де Лаваль лежало пятно незаконного рождения.

– Прямо скажу, неожиданное предложение, – скривил губы Лаваль.

– Я не собираюсь покушаться на твою свободу, Герхард, – холодно произнесла Жозефина. – И если ты захочешь вступить в новый брак, я этому препятствовать не буду. Вот разрешение папы Евгения на развод дамы Мондидье и шевалье де Лаваля.

– Какой может быть развод, если мы с тобой не женаты? – ошарашено спросил Герхард.

– Ты сегодня очень туго соображаешь Лаваль, – покачала головой Жозефина. – Падре Франциск обвенчает нас этой ночью. Он же приготовит все необходимые документы. В этих бумагах дата нашего венчания будет отнесена на одиннадцать лет назад. В конце концов, что такое одиннадцать лет для Бога, он даже не заметит подмены. Зато репутация нашей дочери останется безупречной.

– Хотел бы я знать, как ты добилась от папы развода для людей, которые никогда не состояли в браке, – покачал головой Лаваль.

– Я просто не теряла даром времени, дорогой мой Герхард и оказала нужным людям несколько очень ценных услуг. Так сколько тебе нужно денег, мой благородный муж?

– Хватит двух тысяч денариев, дорогая и щедрая жена.

– Я дам тебе три тысячи в качестве свадебного подарка и еще две тысячи в возмещение за развод.

– Очень любезно с твоей стороны выручить меня в трудный час, – вежливо кивнул Лаваль, поднимаясь на ноги. – Так где твой падре Франциск?

– Он ждет нас в соседней комнате, благородный Герхард.

– В таком случае, давай покончим как можно скорее со всеми формальностями, дорогая. Я очень устал за последние дни.

Глава 9 Прекрасная Элеонора.

Французские крестоносцы, проделавшие немалый путь по разоренной алеманами византийской земле, вышли к Константинополю в конце сентября. К величайшему огорчению Людовика Французского, император Мануил не внял его увещеваниям, выраженным, возможно, в излишне резкой форме, и не открыл ворота перед утомленными долгим переходом крестоносцами. Подобную невежливость, по мнению французских баронов, следовало трактовать как наглость, а наглость заслуживает наказания. Именно поэтому благородные шевалье принялись грабить окрестности города и без того уже подвергшиеся опустошению со стороны рыцарей Конрада Гогенштауфена. В силу этого прискорбного обстоятельства добыча французских мародеров оказалась крайне мала, в чем они обвинили византийцев, вопреки элементарной логике. Скорее уж претензии следовало предъявлять алеманам. Единственным местом, не подвергшимся полному разорению, оказалась летняя резиденция императора Мануила. Фелопанийский дворец, состоявший из нескольких зданий, был окружен ухоженными садами, рощами и лесами, переполненными живностью. Конечно, хозяйничанье алеманов нанесло резиденции сильный урон, но, тем не менее, именно здесь король Людовик и его блестящая свита решили передохнуть перед предстоящим трудным решением. Благородная Элеонора Аквитанская, супруга благочестивого Людовика, была настолько огорчена нелюбезностью императора Мануила, отказавшего в гостеприимстве первой даме Европы, что даже красота Фелопанийского дворца не произвела на нее должного впечатления. Зато ее подруга Сибилла, супруга графа Тьерри Фландрского, не сумела скрыть своего восторга при виде пола, выложенного мраморными плитами и мозаичных панно на стенах, изображавшие охотничьи забавы византийских императоров и вельмож. К сожалению, все эти прекрасные залы были пусты, отсюда успели вынести все ценное, включая столы, кресла и ложа, а потому несчастной королеве негде было ни присесть, ни прилечь. Слугам все-таки удалось раздобыть для прекрасной Элеоноры два складных стула, но ее настроение это обстоятельство нисколько не улучшило. Благородный Людовик, осмотрев чужой дворец, приказал раскинуть свой шатер посреди сада, ибо не посчитал для своего достоинства возможным, пользоваться чужим дворцом без разрешения хозяина. Что же касается баронов, рыцарей, да и простых пехотинцев, то они оказались куда менее щепетильны, чем их государь, и в мгновение ока захватили пустующие помещения, едва при этом не вытеснив за порог свою королеву. Благородной Элеоноре пришлось задействовать аквитанских гвардейцев, дабы отстоять право на крышу над головой. Сибилла Фландрская, попривыкшая за время похода к неудобствам, считала большой удачей, что им удалось добыть дров для камина, и теперь благородные дамы могли погреться у огня.