Пилигримы

– Упрямый старик, – покачал головой бек Сартак. – По слухам, он заключил договор с королевой Мелисиндой. И обе стороны скрупулезно его выполняют.

– А почему в Иерусалиме правит Мелисинда? – удивился Лаваль. – Ведь ее сыну Болдуину уже исполнилось семнадцать лет.

– Я тоже хотел бы это знать, Герхард, – вздохнул Прален, – но у меня нет верных людей в свите королевы Иерусалима. Попробуй разобраться в этом сам.

Решив все свои вопросы в Манбише, Герхард рано утром вновь отправился в Антиохию. Задерживаться здесь надолго он не собирался, путь шевалье лежал в Константинополь, но случай изменил его планы. У Лаваля в Антиохии было надежное пристанище в доме небогатого сирийского купца, благоволившего когда-то Жозефине де Мондидье, а ныне с охотою помогавшего Герхарду. Разумеется, недаром. Лаваль ценил почтенного Самуила за осведомленность в городских делах и редкостную для сирийца молчаливость. От купца шевалье узнал, что празднества в Антиохии продолжаются, а их невероятная пышность заставляет местных обывателей чесать затылки в ожидании новых разорительных налогов. Недовольство было не того накала, чтобы закончиться бунтом, но Самуил не скрыл от своего гостя, что почтенные мужи Антиохии из купеческого сословия готовы отблагодарить всякого человека, который укажет французам место, где их давно и с нетерпением ждут.

– Благодарность дело хорошее, – наставительно заметил Самуилу шевалье, – но для дела лучше, когда она выражается в звонкой монете.

– А о какой сумме идет речь, благородный Герхард?

– Мне потребуется три тысячи на расходы и подкуп влиятельных лиц, но это только первый взнос. Думаю, в пятнадцать тысяч мы уложимся.

– Это очень большая сумма, – вздохнул сириец. – С меня потребуют гарантий.

– Давай договоримся так, почтенный Самуил, ты соберешь деньги и будешь хранить их у себя. Если через месяц французы не покинут Антиохию, ты вернешь денарии владельцам, а если я избавлю город от этой напасти, ты отдашь их мне.

– Хорошо, шевалье, – сверкнул глазами купец. – На такие условия я согласен.

Три тысячи денариев он отсчитал Лавалю в тот же вечер, так что Герхарду было чем порадовать приунывшего Вальтера. Валенсберг явился на встречу со старым другом в подавленном состоянии. Он успел поссориться со своим благодетелем Альфонсом де Вилье, буквально осатаневшим от ревности.

– Ты что, соблазнил его жену, благородную Констанцию?! – ужаснулся Лаваль.

– Разумеется, нет, – залился краской алеман. – Я просто вступился за честь благородной дамы.

– Похвально, – одобрил его действия Герхард. – А к кому он ее приревновал?

– К скифу, – вздохнул Вальтер. – Но я точно знаю, что благородный Олекса приходил во дворец, чтобы повидаться с Аделью, дочерью барона де Русильона.

– Он что, влюблен в нее?

– Да.

– А она?

– По-моему, отвечает взаимностью, хотя у нее есть жених, благородный Рауль де Сен-Клер. Право, все это так неловко.

– Ты говорил Альфонсу, что скиф охотиться хоть и в его угодьях, но на залетную дичь?

– Я не мог подвести девушку, – вскинулся Вальтер. – Но я дал ему слово рыцаря, что его жена чиста как ангел.

– А что Альфонс?

– Он назвал меня простаком, не видящим дальше собственного носа.

– Дальнозоркий, судя по всему, человек, – сделал вывод Лаваль.

И, как вскоре выяснилось, не ошибся. Барон де Вилье действительно разглядел нечто такое, о чем даже не подозревали доблестные французские мужи, занятые в основном охотой и попойками. Тяготы беспримерного похода отразились на их умственных способностях столь ужасающим образом, что на все намеки несчастного Альфонса по поводу поведения их жен, они отвечали только пожатием плеч да идиотским смехом.

– Но это же разврат, благородный Герхард! – всплеснул руками доведенный до отчаяния правдолюбец.

– Согласен, – мрачно кивнул Лаваль. – К тому же соблазн для других.

– Ты был женат, шевалье?

– Был, – горестно вздохнул гость благородного Альфонса. – Но вынужден был просить развод у папы Евгения из-за неподобающего поведения жены.

– Вот, – ткнул пальцем в притихшего Вальтера барон де Вилье. – А ты мне твердишь о благородстве дам.

– Молодость, – посочувствовал алеману Герхард. – Чтобы увидеть чужое коварство, нужно обладать твоим опытом и умом, благородный Альфонс. Но увидеть мало, надо еще и предотвратить.

– Ты думаешь? – задумчиво почесал переносицу барон.

На эту встречу Лаваль напросился сам, в надежде, что недалекий Альфонс давно уже забыл историю многолетней давности, случившуюся к тому же в Триполи, а не в Антиохии. И оказался прав в своих расчетах. Для барона оказалось достаточно рекомендации Вальтера фон Валенсберга, чтобы пустить незнакомого человека в свой дом. К слову, один из лучших в Антиохии. Надо отдать должное Раймунду де Пуатье, он хоть и лишил свою падчерицу власти, но в средствах ее не стеснял. Благородную Констанцию окружал целый цветник из дочерей местных баронов, что, конечно же, не могло не привлекать к ее двору взоров как местных, так и заезжих шевалье. Они слетались сюда как коршуны на добычу, лишая душевного спокойствия ее мужа Альфонса.