Пилигримы войны

С Нижней Масловки съехали на улицу Расковой, потом в одноименный переулок. Полоз обратил внимание на здание кинотеатра на углу. Неизвестная сила оторвала у него заднюю стену, и Полоз не сразу догадался, что белое огромное полотнище, жалко свисающее с опор, на самом деле экран. Внутренности давно растащили по углам, выгребли все, что только могло пригодиться. Заросшие грязью огромные стекла торчали в металлических пазах фрагментами, большинство из них лежало на каменном крыльце. У кинотеатра расположились на отдых собаки. Заинтересованно проводили деформированными носами машины, но нападать не решались.

Угорь внимательно всматривался в мешанину разваленных домов. Видимо, разнос от Вампира не прошел для него даром.

– Здесь осторожнее. Мы уже почти у «садового», могут встретиться банды.

– Большие?

– Не обязательно. Здесь каждый сам за себя, настоящее «Гуляй-поле».

При упоминании о «Гуляй-поле» Полоз помрачнел. Еще свежи были воспоминания о ссоре с Вампиром, толстом борове-хозяине и драке в темной подворотне. Он подумал, как далеко забросила его судьба от Белояра и как-то наладившейся жизни. Воспоминания о Белояре казались затертым сновидением. Когда ты спишь, оно яркое, живое, настоящее. Но наступает пробуждение, сон блекнет, теряет очертания. Козырь, Дециметр на КПП, Митя Гарин смеется над Блаженным. Блаженный. Полоз не вспоминал о нем со времен бойни в лагере Архара. Воха… И про Воху он не вспоминал. Все они как подорожные столбы на пути – проехал и оставил в прошлом. И от этих мыслей ему вдруг стало бесконечно тоскливо.

– И что же, выходит, бандиты твои Сауду не подчиняются?

– Подчиняются, а то как же. Только, несмотря на это, меж собой не ладят. Ну а мы для них тем более чужаки.

– Ладно, бог не выдаст, свинья не съест.

Вдали показалось здание Белорусского вокзала. Вампир остановил машину, приложил к глазам бинокль. Разглядывая разбитые башенки, хмурился и кусал обветренные губы. Здание, судя по всему, давало пристанище крупной банде. У центрального входа копошились люди, стояла техника, разрозненная стайка машин.

– Здесь мы не проедем. Есть другой путь?

– Да, но тут нам придется расстаться. Мы окружной дорогой двинем, а вы вылезайте, – кивнул он Полозу. – Дальше пройдете метров шестьсот и окажетесь на бывшей Триумфальной площади. Там барахолка большая и апартаменты Сауда.

Полоз спешился. Дождался, пока Свят, Якут и Нестер выберутся из машин.

– Ну что, командир, предпоследний рывок?

Полоз не ответил. Проводил взглядом удаляющиеся машины и только потом скомандовал:

– Вперед!

Глава 17

Весь город лежал в руинах, представляя собой жалкое зрелище. И центр не был исключением. Разбитые машины, из которых вытащили все, что можно, вплоть до сидений и стекол, порушенные здания… И сломленные люди.

Штаб группировки Сауда располагался в бывшем отеле «Пекин». В верхние этажи здания гостиницы во время катастрофы врезался вертолет. Разворотил перекрытия, разметал взрывом стекла и большую часть стен. Теперь вместо шпиля «Пекин» был украшен месивом из камней и стекла, с добавлением торчащих лопастей и хвоста вертолета. В целом картина получилась захватывающей, ни дать ни взять иллюстрация на тему «апокалипсис наших дней». В подвалах и на уцелевших этажах располагалось производство всевозможных предметов первой необходимости в этом одичалом городе. Полноценного оружия и бронежилетов на всех не хватало, поэтому масса людей бегала по развалинам в чем придется. Искатели «разламывали» город как гигантский кусок пирога, долгое время провалявшийся на помойке. Тут гниль, тут плесень, тут червоточина. А вот тут «есть» можно. Попадались и редкие в столице «ляльки», свойства которых проверяли на свой страх и риск. Все это было лучше делать в самопальной броне из «пекинских мастерских». И отбиваться от монстров и мародеров сподручнее сделанными там же копьями.

На Триумфальной площади, вокруг памятника Маяковскому, от которого остался один постамент, теперь располагалась барахолка. Предприимчивые и удачливые меняли редкие «ляльки» на патроны, армейскую амуницию и неплохую, по нынешним меркам, еду. Менее удачливые торговались за «пекинские» изделия, а совсем неудачливые пытались сбыть с рук поношенные берцы за кусок чего-нибудь съедобного. Все это безобразие шумело, ругалось, орало, а иногда дралось под «крышей» и надзором местной группировки, державшей весь центр бывшей столицы под своим контролем.