Пилигримы

Вряд ли яд, учитывая многочисленные защитные амулеты, сможет повредить ему, однако разум не мог знать. Поэтому не раз слуги в серых балахонах призывались в эти покои, чтобы отведать этой еды под разъяренным взглядом немигающих глаз правителя.

Если голод начинал донимать его — а это со временем происходило все реже и реже, хотя ел Ву не часто, — он крался в нижние помещения замка, переодетый, миновал залы, где суетилась прислуга, и с яростью опустошал тарелки, на которых еще оставалась еда, оплеухами и проклятиями разгоняя обедавших, за волосы оттаскивая их от стола. Из его горла вырывался звериный рык, разбросанные кружки разбивались об пол и стены, Ву переворачивал столы, размазывая еду по своему идеальному лицу, неутешно плача, и зал пустел — быстро и бесшумно.

Ценой всего этого было безумие. Он знал, что ведет себя как параноик, знал, что все это глупо, но от этого не становился менее безумным и в сердце этот странный страх не ослабевал. Поскольку понимая, что ведет себя глупо, и в то же время зная, что это не так, Ву вместе с тем обнаружил, что безумное сознание способно верить в два и более противоположных факта с равной убежденностью, даже если один полностью опровергает другой. Хуже всего было по ночам, когда все, что еще оставалось в нем человеческого, умоляло вторую часть его сдаться на милость сну. Иногда он вздрагивал или подскакивал на постели, заметив движение краем глаза, а затем жалко сжимался в комочек под одеялом.

Кража вина прямо из его кубка, происшедшая несколько дней назад, оказала весьма длительное воздействие на его сознание. Она помогла убедить ту часть его разума, которая считала невозможным существование Тени, что вторая половина боялась чего-то реального, а не придуманного. Эти две точки зрения наконец слились воедино в спектре здравого смысла и разумности — словно смазанный контур неожиданно обрел четкость. Даже когда та же самая разумная часть принялась подбирать логические объяснения — что он мог сам выпить вино и позабыть об этом или что кубок с самого начала был пуст, — Ву знал, что это не так, знал, что кто-то (или что-то) действительно был в его покоях, действительно осушил бокал, словно смеясь над ним.

Слева от правителя, на поверхности высокого зеркала, дремали несколько лиц, остальные пристально наблюдали за ним. Их взгляды были исполнены обожания и беспокойства. Лица мягко покачивались, как дохлая рыба на воде, всего пятеро; некоторые до сих пор слабо напоминали людей, которыми были при жизни, остальные со временем изменились и стали больше походить на оскаленные черепа. Из других частей призрачных тел иногда разве что появлялся отпечаток руки по другую сторону стекла, словно пальцы, прижатые к окну, в которое смотрят лица.

При жизни Ву знал всех призраков и какое-то время строил заговоры рука об руку с ними, надеясь заполучить тот самый трон, на котором сидел сейчас. Их изначальный план — и его тоже, но недолго — заключался в том, чтобы разделить его на всех. Однако затем другие идеи показались куда более привлекательными; не так-то просто подвинуться, сидя на троне. И Ву убил их, одного за другим, троих — своими собственными руками.

На верхних этажах, где воздух был густым от магии, и в присутствии мощных амулетов деяния вроде убийства иногда высвобождали странные энергетические сгустки, приводившие к необычным последствиям — впрочем, как и последующие мысли убийцы о содеянном. Так и появился Призрак, его советник, его единственное доверенное лицо, его единственный друг и в каком-то смысле его собственное создание, однажды взглянувшее на правителя из зеркала, заверяя его в том, что они не желают ему зла и не таят обид, мечтая лишь увидеть его преуспевающим и цветущим. Его — и Проект.

Как Ву поначалу кричал и отшатывался от зеркала! Как он кричал, когда они — оно — преследовали его в других комнатах, мерцая в окнах, появляясь в бокалах с вином и зеркалах на протяжении многих дней, прося прощения и умоляя. Наконец Ву привык к присутствию Призрака, выслушал его и убедился, что он желает лишь добра.

Лицо женщины безмятежно улыбалось, волосы покачивались, словно погруженные в воду. Ее он убил первой — задушил, пока она принимала ванну. Какое-то время она была любовницей Ву, собиралась стать его «королевой», даже предлагала заговор против остальных. Он тогда испытал отвращение, увидев, какой она стала отвратительной и уродливой, умирая. Здесь же ее лицо сохранилось лучше остальных и казалось почти живым. Один из мужчин начал напоминать зверя, обзаведшись двумя рядами длинных острых белых зубов и жестким рыльцем. Ву уже и забыл, как изначально выглядел тип, чьей головой он продолжал бить по камням еще долго после того, как жертва скончалась. Остальные, казалось, умерли от голода — похожие на черепа, с мрачными круглыми глазницами вместо нормальных глаз и печально поникшими чертами. Они редко отходили от этого зеркала и страстно желали лишь одного — помогать своему Другу и Владетелю.