– Теперь с девицами завязываю, – вещает Дон Жуан, – Сделал для одной свиристелки исключение, а она папе настучала, меня из команды и попёрли. Теперь только замужние. (Барышни вздыхают). Они осторожные. С ними в разведку можно ходить… – И затянул, расставив руки в стороны, – Первым делом, первым делом самолёты. (подмигивает девчатам) Ну, а девушки, а девушки – потом.
На тренировке Колобок ставил Амосова по всему полю. Даже в ворота – рост то вратарский. Но, лучше всего у того шло в защите. Не слишком быстрый, но цепкий и крепкий Амосов просто массой останавливал нападающего и улучив момент просто выбивал мяч. Из такого можно слепить хорошего опорника.
Вася в общежитии поведал, что Джеджелава вчера на меня был очень зол. Так, что футбольную тренировку пропускать нельзя. Звоню Изотову:
– Привет, Николай!
– ЗдорОво. – отвечает мне искажённый электричеством голос.
– На футбольной тренировке мне нужно быть обязательно. Замолви перед Коротковым за меня слово.
– Ладно. – раздаётся в трубке, – А твои советы Василию Иосифовичу пригодились вчера. Так что с тебя ещё две медали и в Мухосранск.
Ржёт. Вешаю трубку.
Тренер Джеджелава передал листок брату Спартаку, который озвучил следующее:
– После разминки, получасовая двухсторонка. Затем первый состав бежит кросс, а второй берёт форму и едёт на Курский вокзал. Нужно сыграть в Электростали товарищеский матч на открытии заводского спортзала. Сопровождающий от клуба – товарищ Изотов. Представитель от завода будет ждать с автобусом на конечной станции электропоездов – в Купавне. Сыграете в зале. Обед в столовой. Получите по праздничному продуктовому набору. И назад. Вопросы есть?
– Билеты на свои брать?
– Нет. Товарищ Изотов возьмёт билеты по предписанию у коменданта вокзала.
Колобок мне:
– Везучий. Поиграешь, а я в первом составе буду круги мотать.
Парни покурили, потрепались, посмотрели на шестиосный американский тепловоз, стоящий рядом. Изотов дал команду. Загрузились и сели в первый вагон. Народу набилось много, стояли плечом к плечу. Через час подъезжаем к станции, тормозим. Матерные крики у машинистов. Резкое торможение выворачивающее наизнанку. Страшный удар, сминающий кабину электропоезда. Полёт сорвавшегося с рельсов вагона. Грохот приземления, треск разлетающихся стёкол. Оторвавшийся от поезда вагон чудом не упал на бок. Паника. Все лезут наружу. Выкидываю сумку в разбитое окно, и выбив оставшееся стекло выпригиваю из вагона.
Наш вагон отрекошетил от грузового состава. Второму и третьему вагонам нашего электропоезда не повезло. Они были похожи на гигантские искорёженные консервные банки, из которых выбирались окровавленные, вопящие и плачущие люди. Изотов не растерялся. Дал команду спортсменам залезть наверх лежащих вагонов и через разбитые окна доставать людей.
Потом чумазые от грязи и крови ехали назад в Москву на встречавшем нас автобусе. Слышал, как Коля докладывал в штаб о пятнадцати погибших и тридцати раненных. Тётя Клава разлила чай на пол, увидев моё порезанное стеклом лицо. Аня, сбегав за аптечкой, перемазала меня йодом. Колобок сунул в руку народное антистрессовое средство – стакан водки. Я выпил, и отмахнувшись от друзей жаждавших рассказа о катастрофе, провалился в сон…
3 февраля 1950 года.
Колобок убежал на зарядку. Я лежу, вслушиваюсь в гул редких проезжающих за окном машин.
Изотов приказал вместо хоккейной тренировки пройти обследование в госпитале. Знакомые доктора пытали меня пытаясь найти последствия катастрофы. А нету. Вывод: практически здоров. Докладываю по телефону Изотову, хлебаю колобковский куриный супчик и собираюсь на игру. Сегодня у нас – московский "Спартак".