Пилот на войне

Пенобетон — второе по значимости открытие человечества. Первый, конечно, детоксин, который позволяет нам трескать спирт, не шибко заботясь о последствиях!

— Здесь Ревенко. — Сообщила рация.

— Слушаю тебя, Артем.

— Ждем тебя на опорной орбите в квадрате…

— У меня есть маршрут, спасибо. — Перебил я товарища.

— Тогда отбой. — Рация заткнулась.

Мы.

Ревенко и Румянцев — всё что осталось от Эскадрильи Особого Назначения. Есть еще Клим Настасьин, но где его носят черти Х-матрицы знают только Бог и товарищ Иванов.

Судя по данным на радаре, опорную орбиту оседлало великое множество флуггеров. То есть уже не эскадрилья, а целое авиакрыло особого назначения! Сводное, конечно.

Но у больших людей большие причуды. На чем мы полетим, вот что интересно… и, кстати, куда полетим? Иванов точным заданием не осчастливил. Марш к «Дюрандалю» — и на взлет. Без «здравствуйте». Прибыть туда-то. И всё.

Очень похоже на нашего вождя!

Флуггер бежит по ВПП, пожирая метры и ночь. Ночь! А я так и не добрался до койки.

Меня никто не торопил, так что все доступные фокусы с форсированным стартом — в топку! Нормальный разбег в полторы тысячи метров. Экономится топливо, ресурс центроплана, да и двигатели нечего жечь сверх меры. Как и мое обожаемое здоровье.

Скорость четыреста. Впереди виднеется предупредительное табло, пламенеющее алой цифирью сквозь снегопад. До конца взлетки пятьсот метров. Вполне достаточно.

Педаль упруго погружается в гнездо. Скорость четыреста пятьдесят. Пейзаж за колпаком уже не мелькает — сливается в полосу скучных тонов: черный, серый, белый.

Пора!

Рукоять к себе. Флуггер опускает закрылки, а днищевые дюзы направляют снопы пламени вниз, на бетон. Машина ощутимо вздрагивает.

Добавляю тяги, а рукоять сдвигается еще немного назад. Мягкий толчок, как сквозь подушку. «Дюрандаль» в небе, есть отрыв!

Набираю высоту пятьсот метров и закладываю правый вираж. Внизу остаются строения космодрома, стремительно поддающиеся аберрации дальности. Полукруг разворота и машина встает на красную полосу прокладки, которую уже высветил парсер.

Шасси убраны, полет нормальный!

Вот люблю я это дело — взлет с нормальной планеты, с нормальной силой тяготения и хорошей такой, плотной атмосферой! Чтобы полноценные шесть g, чтобы резать ломтями воздух, почти каменный на таких скоростях.

На двадцати семи тысячах я активировал орбитальный режим, набрал первую космическую и вырвался в космос.

Там меня уже ждали.

Ну-ка, поглядим: красиво. Сорок пять «Дюрандалей», несколько «Кирасиров» и «Андромед», кучкующихся неподалеку.

Раздался голос Иванова.

— Все в сборе? Товарищ Иванов говорит. Следуем за мной, то есть «Кирасиром» борт 777. Курс на «Ямал-1».

И вслед за ним Ревенко:

— Принимай ведущего, лейтенант Румянцев! Ловишь мой пеленг?

— Так точно.

Я занял место позади ревенковского флуггера с красивой бабой на вертикальном киле. Баба наряжена в античный хитон, сверкает сильными ляжками и мечом, потому что это Ника, богиня победы.

Теперь ясно, почему Иванов порол горячку. Если нам к «Ямалу-1» — сейчас самое время. Спутник как раз устроился над ночной стороной планеты, и скоро появится над головами аборигенов космодрома Глетчерный. Возиться, то есть, некогда. Мы нацелились в точку упреждения.

Местный спутник — мелкая такая небесная фиговина, на которую даже имени собственного пожалели. Только кодовое обозначение — «Ямал-1» и цифры в Астрографическом Реестре: С-801-7-1. По сути его даже планетоидом назвать трудно — слишком маленький.

Кстати, «Ямал-1» обязан своим рождением человеческой деятельности. Когда Военно-Космические Силы взялись за терраформирование планеты, на орбиту вышибли чудовищный рой мусора, так что С-801-7 на какое-то время даже обзавелась собственными кольцами. Мусор в виде обломков льда и камня вылетал в космос при взрывах двухгигатонных терраформирующих бомб, которыми раскручивали шарик и растапливали атмосферу.

Кому нужны лишние метеориты на рабочей орбите?

Правильно: никому.

Поэтому орбитальные мусорщики их собрали вместе, слепив в небесах уродливый ком примерно в две трети марсианского Фобоса. И вот теперь нам туда.

Однако триста двадцать тысяч километров!

Долетим, без вопросов, но ради чего такие церемонии? Наверное, что-то ужасно секретное. Настолько секретное, что даже на родной орбите «Ямала» светиться нежелательно. По крайней мере, по мнению командования.

Раз такое дело, все триста двадцать — наши. Ведь командованию всегда виднее, с его-то космической колокольни!

И что там такого может быть? Такого, что даже банального парома не сыскалось для бедных соколов черного неба? Х-крейсер? Полноте! Триумф на Восемьсот Первом парсеке превратил эти корабли из сверхсекретных в сверхпопулярные! Каждая газета, от сетевых до настоящих бумажных, считает своим долгом поместить фото героев со странными историческими именами: «Геродот», «Ксенофонт», «Вегнер», «Соколов»…

Может быть, очередное чудо отечественного военпрома? Х-глюонный альфа-дредноут?

Чтобы узреть сие чудо, летели пять часов.