Пилсудский

О своем решении явочным порядком создать Польское королевство Центральные державы объявили 5 ноября 1916 года в манифесте, изданном от имени императоров Вильгельма II и Франца Иосифа I германским и австро-венгерским генерал-губернаторами в Царстве Польском Гансом Гартвигом фон Безелером и Карлом фон Куком. Манифест был оглашен в Колонном зале Королевского замка в Варшаве, затем состоялись торжественное заседание Варшавского городского совета, а также демонстрации варшавян и студенческие митинги.

В манифесте провозглашалось создание самостоятельного (но не независимого) Польского королевства на землях, которые Центральные державы силой своего оружия вырвали из-под русского господства. Это должно было быть государство с наследственной монархией и конституционным строем, тесно связанное с Германией и Австро-Венгрией. Решение вопроса о будущем монархе и границах откладывалось на послевоенное время. Что же касается судеб прусской и австрийской частей Польши, то в манифесте не было ни малейшего намека на возможность изменения их статуса. Более того, Германия по стратегическим соображениям даже планировала включить в свой состав некоторые районы Царства Польского.

Следует сказать, что это провокационное решение Центральных держав, как это ни странно, оказало благоприятное воздействие на судьбу польского вопроса, заставив Николая II наконец-то определиться с официальной позицией. Россия, а вслед за ней и союзники по Антанте заявили о своем решительном осуждении очередного попрания Центральными державами норм международного права и незаконности принятого ими решения. Но этого осуждения было недостаточно для того, чтобы удержать поляков Царства Польского, в том числе и служивших в русской армии, от перехода на сторону противника. Проекту Центральных держав следовало противопоставить русский проект, и он был сформулирован Николаем II в рождественском приказе по армии и флоту в декабре 1916 года. В числе главных целей войны для России император назвал также отвоевание польских земель у Австро-Венгрии и Германии и их объединение с Царством Польским в составе России на правах широкой автономии, аналогичной той, которая была предоставлена Царству Польскому в 1815 году.

Это решение высшего российского руководства означало победу концепции лидера национал-демократов и личного врага Пилсудского Романа Дмовского, который и после начала войны не прекращал усилий склонить Россию к предоставлению Царству Польскому автономии и присоединению к ней других польских земель[138]. Более того, выехав на Запад в ноябре 1915 года, он стал активно привлекать к польскому вопросу внимание политиков держав Антанты и США. Отъезд Дмовского из России был связан с тем, что к этому моменту он пришел к выводу, что по причине общей слабости монархии Романовых союзники смогут подтолкнуть ее к более решительным действиям в польском вопросе.

Определение Николаем II своей позиции по польскому вопросу получило полное одобрение и поддержку государств Антанты, о чем они не только не преминули известить мировую общественность, но и предоставили России право самой устанавливать свою будущую западную границу. Фактически согласился с польским проектом России и президент США Вудро Вильсон, к этому моменту уже принявший для себя решение об участии Америки в Первой мировой войне. Консолидированная позиция Антанты и США не оставляла Пилсудскому ни малейших шансов для маневра, который, по утверждению ряда исследователей из числа его почитателей, он намеревался совершить на заключительном этапе войны. Суть маневра заключалась в том, чтобы порвать с Австро-Венгрией и Германией и переметнуться в лагерь Антанты. Этот план был столь же наивен, как и нереален.

Поведение держав Антанты на Парижской мирной конференции 1919 года показало, что они оставались лояльными своему восточному союзнику и формально не вышли в польском вопросе за рамки, установленные Временным правительством России в марте 1917 года. Опыт аналогичного движения украинских сечевых стрелков в Галиции, возникшего одновременно с польскими стрелковыми союзами, показывает, что западные державы не проявили в конце войны ни малейшего желания считаться с ними и учитывать их национальные требования. А вот чешские политические эмигранты Томаш Гарриг Масарик и Эдуард Бенеш, изначально делавшие ставку на Антанту, уже в 1916 году могли занести себе в актив позитивное отношение Франции и Англии к своим требованиям о предоставлении Чехии независимости, не имея на тот момент на родине и за границей никаких вооруженных формирований.