Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

Горькие слова о том, что цекисты подвергли его «глубокому оскорблению, поношению», Савинков, по-видимому, передал «по инстанции». Об этом свидетельствует недатированное письмо Рутенбергу члена ЦК Л.Э. Шишко¹¹, в котором мотив «оскорбления» повторен трижды (RA):

Уважаемый товарищ!

Мы послали для сведения предполагаемый текст добавления ЦК. В изложении фактической стороны дела ЦК<омите>том Вы усматриваете и не опротестовываете никакой неточности.

Вы не указываете ничего конкретного в тексте добавления, что было бы в действительности для Вас в какой бы то ни было мере «оскорбительно». Так как в этот текст целиком вошла формула, выработанная Вами вместе с В.М. <Черновым> и Вас всецело удовлетворившая, то не понимаем, почему Вы можете находить оскорби-

Во всяком случае в намерение ЦК<омите>та отнюдь не входило сказать в своем добавлении что-либо для Вас «оскорбительное».

Ваше письмо с добавлением сдаться в газету и появиться в № «Знамени труда», имеющем выйти в конце этой недели.

Вместе с этим ЦК просит Вас поспешить с составлением послесловия и Вашим «докладом ЦК<омите>ту», так как каждую минуту может представиться необходимость в их немедленном опубликовании, и вряд ли для ЦК<омите>та будет возможность долго медлить с этим делом.

За секретаря

Э. Шишко

Стремление партийных вожаков воспрепятствовать появлению рутенберговских воспоминаний, и прежде всего аргументы, подбираемые для того, чтобы доказать их несвоевременность и скандалёзность, можно было бы воспринять как изощренную демагогию и оказание морального давления, если бы за ними не стояло действительно искреннее выражение подлинных убеждений. Крайний интерес в этом смысле представляет письмо М.А. Натансона¹², который, являясь решительным противником убийства Гапона и последовательно отстаивая необходимость суда над ним, пытался убедить Рутенберга отказаться от намерения разглашать революционные тайны перед «нереволюционным читателем». В том, как воспринимал Натансон описанную Рутенбергом драму, вольно или невольно сдвигались акценты: на первый план выходило совершение жестокого насилия, в котором автор воспоминаний якобы играл «непривлекательную» в глазах общества роль, в то время как казненный провокатор оказывался его несчастной и беззащитной жертвой. Небезынтересным, с точки зрения оберегания секретов подпольщиков, в письме было хотя и беглое, но достаточно внятное замечание о «психике революционной» и «остального общества», из чего вытекало настойчиво отстаиваемое требование не выставлять первую на обозрение второму, т. е. наряду с конспирацией внешней соблюдать своего рода конспирацию внутреннюю, психологическую. В то же самое время Натансон, по крайней мере на словах, проявлял расположение к оставшемуся без товарищеской поддержки Рутенбергу, которое тот не мог не оценить по достоинству. В ДГ это письмо охарактеризовано эпитетами «хорошее» и «товарищеское». Поскольку сам текст его отсутствует, оно заслуживает того, чтобы быть здесь приведенным полностью (RA): 16 февр<аля 1908>