Заканчивался ноябрь 1941 года. Тарасов в этот день проснулся очень рано, ему что-то не спалось, и не потому, что ему сегодня нужно было уезжать на фронт, его тревожило то, что заболела дочка. Ей шел четвертый год, и она весь вчерашний день металась в бреду. Утром к ней приходил детский врач и сообщил неприятную весть, что у девочки воспаление легких, и ей, похоже, уже ничем не помочь. Удар был таким сильным, что он никак не мог поверить в то, что за полтора месяца с момента его приезда с фронта, он потеряет и второго своего ребенка. К вечеру Верочке стало немного легче, она перестала стонать и бредить. Впервые за последние три дня болезни девочка улыбнулась ему. Он погладил ее по русым волосам и, отвернувшись к стене, заплакал. Через час девочка умерла. До десяти часов вечера он стругал в сарае доски и мастерил гробик. Когда гробик был готов, он уложил в него ее маленькое худенькое тельце. Поздно вечером с работы вернулась жена. Увидев стоявший на столе гроб, она все поняла без слов. Ей стало плохо, и он кое-как привел ее в чувство. Сейчас, сидя на краю кровати, он, не мигая, смотрел на тело дочери. Ему иногда казалось, что лицо ее двигается, и вот-вот она засмеется своим звонким голоском и скажет ему, что она нарочно притворилась мертвой. Время шло, но этого не происходило.
Он посмотрел на ходики, они показывали начало седьмого утра. За окном было еще темно, и лишь сильный ветер гнал вдоль улицы снежную колючую поземку. Где-то в конце улицы, словно искра, мелькнул огонек автомашины.
«Надо же, – подумал он, – кому-то, как и мне, не спится».
Где-то внутри него возникло какое-то непонятное предчувствие. Свет автомобильных фар, словно шило, прошил занавеску на окне его комнаты. В дверь громко и настойчиво постучали. Александр встал с койки и направился в прихожую. От этого стука проснулась и жена. Она стала быстро одеваться, а затем, накинув на плечи шерстяной платок, вышла вслед за ним в прихожую. Там она увидела сотрудника НКВД, с двумя шпалами в петлицах.
– Что случилось, Саша? – испуганно произнесла она. – Кто это, и почему они приехали к нам?
– Пока ничего, – ответил ей майор. – Просто нам нужно поговорить с вашим мужем.
– В каком смысле поговорить? – все также испуганно спросила она майора. – Он ни в чем не виноват! Куда вы хотите его забрать, у нас такое горе, умерла дочка, а вы уводите его из дома?
– Успокойтесь, гражданочка. Никто его никуда увозить не собирается. Нам нужно переговорить с ним и все. Вы сами только подумайте, если бы мы хотели его забрать, то, наверняка бы, я сейчас вот здесь с ним не разговаривал. Мы бы просто взяли его и увезли с собой. Моя фамилия Виноградов, и я обещаю вам, что ваш муж вернется домой не позднее девяти часов утра. То, что у вас умер ребенок, мне ваш муж уже рассказал.
Женщина с недоверием посмотрела сначала на майора НКВД, а затем на своего мужа. Она поняла, что если бы чекисты хотели его арестовать, то не стояли бы в прихожей и не вели бы с ней никаких бесед.
– Давай, Александр, собирайся. Я жду тебя в машине, – произнес майор и вышел из прихожей. – До свидания.
Тарасов вернулся в комнату и, посмотрев на детский гробик, стал быстро собираться.
– Саша, это правда, что ты вернешься? – спросила она его. – На той неделе вот так же забрали Евдокимова Степана Николаевича. Ну, ты его знаешь, он был председателем завкома у нас на фабрике. Увезли и все. Говорят, что он – враг народа. Да какой он враг? Он с моим отцом воевал в Первой конной армии Буденного.
– Помолчи, Надежда. Не волнуйся за меня. Я к девяти часам утра вернусь домой. Майор не обманывает тебя, просто так надо.
Он вышел из комнаты, а она перекрестила сначала его спину, а затем и себя.
***
Тарасов сидел на стуле напротив майора Виноградова и молчал. Он просто не знал, что ответить на поступившее от него предложение. Зиновий Павлович предложил Александру пройти ускоренные курсы в разведшколе и вместе с Проценко перейти линию фронта. Для этого его введут в оперативную разработку, согласно которой он должен совместно с ним совершить побег из мест лишения свободы.
– Почему ты молчишь, Тарасов? Я думаю, не из-за страха?
Тарасов усмехнулся. Вопрос майора явно насмешил его.
– Ничего не боятся лишь больные на голову люди, товарищ майор. Там на фронте все ясно, там враг за линией окопов. Я думаю, смогу ли я оправдать это высокое доверие? Это раз. А, во-вторых, вы сами все знаете. Я за полтора месяца потерял двух детей и сейчас думаю, что случится с моей семьей, если я сложу голову там, за линией фронта? Кто им поможет? Ведь для всех я буду предателем. Ладно, я, а что будет с ними?
В кабинете повисла тягучая тишина. Время было раннее, и комиссариат внутренних дел был еще пуст. В соседнем кабинете пробили часы. Александр отчетливо услышал семь ударов.