Пионер, 1949 № 03

- Пусть ребята сами разберутся в Емельянове. А кстати, и в себе разберёмся… Какие мы сейчас комсомольцы. Товарищи, пора начинать.

Ключарёв и Таня ушли. Смущённо покашляв, удалился Чугай.

Оставшись один, Коля сдержанно и официально спросил:

- Товарищ Кудрявцев, как вы советуете мне поступить?

- Поступай так, как подсказывают тебе твои комсомольские убеждения, - ответил Кудрявцев.

Да, Коля понял. Сегодня держит экзамен не только Саша Емельянов - все комсомольцы 407-й школы и он, секретарь комитета Коля Богатов, держат экзамен с ним вместе.

Зал гудел. Народу собралось больше обычного. Прежде всего почти в полном составе явился 7-й класс «Б». Он занял четыре ближних к сцене ряда, и отсюда-то главным образом разносился по залу, то возвышаясь, то спадая, приглушённый, сдержанный, но неумолкающий шум.

Вошли Костя и Саша, головы в первых рядах, как по сигналу, обратились к дверям. На мгновение шум снизился. Но вот показался Борис Ключарёв. Опять голоса заплескались. Это он, Борис Ключарёв, поднял нынче на ноги весь 7-й «Б». Кто-то радушно поманил его на припасённое место. Борис не пошёл к своим: он встал у стены.

Саша и Костя сели рядом.

Вначале Саша с таким удивлением разглядывал зелёные пальмы по краям сцены, стол, покрытый красным сукном, портреты и надписи на стенах, как будто впервые очутился в этом зале. Впрочем, скоро он устал притворяться. Он зажал между коленями переплетённые пальцы и больше не поднимал головы.

Однако не он один испытывал сегодня тревогу. Неспокойно было на душе и у Бориса Ключарёва.

Ключарёв не подошёл к своим оттого, что хотел ещё подумать перед началом собрания, хотя столько уж передумал за сегодняшний день. Конечно, Борис не мог назвать себя близким сашиным другом, вроде Кости Гладкова. Но Ключарёву нравился Саша. Так хорошо было, что он вступал в комсомол.

Вдруг за один день всё изменилось. Что-то тайное и неизвестное раньше раскрылось в Саше и оттолкнуло Бориса.

«А как он чувствует сам?»

Ключарёв посмотрел в конец зала.

Побледневшие щеки, вихор волос, жалко повисший надо лбом, сосредоточенный, ожидающий взгляд - весь какой-то перевернувшийся, новый, неясный, но несомненно страдающий Саша.

«Переживает!» - Ключарёв смотрел, как прикованный, в конец зала. Саша, встретившись с ним глазами, нахмурился, отвернулся. «Товарищами теперь нам не быть, - понял Борис - Как это плохо и жаль, но молчать я всё равно не могу».

О многом ещё, стоя один у стены, подумал комсорг 7-го «Б»: о том, что такое смелость и честность, о долге, о дружбе и о том, как трудно обвинять и судить человека, когда жалеешь его.

А собрание между тем всё не начиналось. Алёша Чугай и Вихров перехватили Богато-ва как раз в тот момент, когда он поднимался на сцену,

- Колька, постой! - Чугай развернул номер «Вечерней Москвы». - Прочти!

Вихров обвёл пальцем заголовок. Коля Богатов с откровенно озадаченным видом пробежал глазами статью.

- Странно!

- Сама судьба подослала бедняге на выручку вчерашний номер «Вечерней Москвы», - рассмеялся Алёша Чугай.

- Ты думаешь? - угрожающе спросил Коля, однако на объяснения времени не было.

Зал внезапно затих. Почему такая тишина?

- Э! Смотри! - Чугай тронул Вихрова за локоть.

Оба обратили взоры к дверям. У входа в зал стояли две девочки - Юля и Алла.

- Явилась! Сумасшедшая Юлька! - почти вслух простонал Костя. - Она и с Аллой подружилась для смелости!

Отчасти Костя был прав. Конечно, Юлька не отважилась бы придти в мужскую школу одна.

- Разве могла она пропустить такой случай, когда меня принимают в комсомол? - ворчал сконфуженно Костя. - Она уговорила Аллу. Понятно, понятно! И меня ещё называют юлькиной тенью! Вот кто тень.

Но в глубине души Костя был тронут.

А Юлька чувствовала себя не очень уверенно даже в компании с Аллой; её вытянувшееся от волнения лицо побледнело. Надо было выдержать удивлённое молчание переполненного ребятами зала и, главное, надо у всех на виду сделать десять шагов, чтобы найти где-нибудь место.

Кто-то насмешливо крикнул:

- Вы ошиблись. У нас не турнир!

- У вас открытое комсомольское собрание, - спокойно ответила Алла, а Юлька с облегчением вздохнула: к ним направлялся Алёша Чугай.

- Здравствуйте! У нас открытое собрание, верно. Садитесь! Пожалуйста!

Не глядя, Чугай поднял за плечо первого мальчика, какой попал ему под руку, и с необыкновенной галантностью предложил Алле освободившийся стул. Тем же способом он раздобыл стул для Юли.

Девочки сели в простенке между двумя окнами. Они не шептались, не обменивались на ухо мнениями. Алла решительно никакого внимания не обращала на тех ротозеев, которые всё ещё продолжали рассматривать известных шахматисток из соседней школы. Юлька старалась держаться также независимо, не спуская напряжённого взгляда со сцены.

В конце концов самым любопытным из ребят наскучило вертеть головами. Они забыли о девочках, тем более, что раздался громкий голос Богатова:

- Считаю собрание открытым. По залу прошёл гул и утих…Выбирали председателя, секретаря, голосовали, шумели, утверждали повестку. Всё это проходило мимо Саши, где-то вне, далеко.