Пионерские были

Через месяц, в тот день, когда мы приехали в лагерь, к нашей даче подкатила тачанка с полевой кухней, запряженная парой гнедых коней. С тачанки лихо спрыгнул богатырь красноармеец в буденовке, с винтовкой за плечами.

— По приказу товарища Фрунзе прибыл в ваше распоряжение, товарищи пионеры! — отрапортовал он весело.

Наше «ура» было таким громогласным, что над соседней рощей в испуге поднялась большая стая галок. В одну секунду мы обступили красноармейца, тачанку, коней.

— «Сначала для коня, потом для себя…» — медленно сказал Женя Трусевич, повторяя слова наркома.

И кони с первого дня стали любимцами всего отряда: мы кормили, поили их, косили для них траву, ездили купать их в речке. Не спуская глаз, смотрели мы, как их чистит красноармеец, пока не научились этому делу сами.

Нечего и говорить, что ухаживать за конями хотел каждый, хотели все сразу. Но для порядка и чтобы никто не был в обиде, это возложили на дежурное звено. Кони ходили у нас гладкие, блестящие, как атлас. К концу лета появилась даже опасность, что они разжиреют не в меру от любовного пионерского ухода; пришлось запрягать их почаще, гонять просто так, для «физкультуры», чтобы не потеряли резвости. И вот неслась по дорогам «наша гордость и краса, пионерская тачанка, все четыре колеса». А мы… мы в мечтах уже видели себя настоящими буденовцами и втихомолку вздыхали:

— Эх, посмотрел бы товарищ Фрунзе, какие кони!

— Посмотрит обязательно, не беспокойтесь, как осенью вернусь с ними в часть… — улыбаясь, говорил нам красноармеец.

— Вот хорошо-то! Значит, он будет знать, что мы сдержали слово…

Когда я уже не был пионером, многие отряды по совету С. М. Буденного начали готовить коней для Красной Армии. Они начинали их воспитывать с жеребят. Пионерских коней потом торжественно передавали в воинские части. Фотографии переданных лошадей печатались в журналах. И, не раз рассматривая гладких, красивых коней, я думал, что пионеры, как и мы когда-то, заботились о них по-кавалерийски. «Сначала для коня, потом для себя».

С НАМИ ИГРАЛ БУДЕННЫЙ

Пионеры двух районов Москвы — Замоскворецкого и Хамовнического — в зимние каникулы двадцать четвертого — двадцать пятого учебного года решили провести большую игру «Взятие Перекопа».

Готовились к ней долго. Мастерские в районном Доме пионеров назвали «Арсенал». Тут сколачивали, вырезали, выпиливали и клеили «стрелковое и артиллерийское вооружение» образцов гражданской войны для всей армии «красных». За «красных» играл наш район.

Деревянные пулеметы и пушки мы поставили на лыжи. Пулеметчикам сделали трещотки, артиллеристов снабдили пиротехническими ракетами. Настоящими у нас были походная кухня и полевые телефоны. Их нам одолжили на игру в подшефной воинской части.

День игры выдался морозный. Снег сверкал под солнцем и скрипел под ногами. Дым из труб деревянных домиков, которых тогда в Москве было больше, чем каменных, поднимался прямо вверх. В Нескучном саду, где теперь Центральный парк культуры и отдыха, на горе укрепились «синие». Называться «белыми» пионеры Замоскворецкого района отказались категорически. По игре «красные» должны были, как в двадцатом году через Сиваш в обход к Перекопу, незаметно перейти по льду Москвы-реки в тыл «противника». Потом «красные» и с фронта и с тыла обрушатся на укрепления «синих» и возьмут «Перекоп».

Почетный пионер С. М. Буденный.

Мы с другом Женькой Трусевичем дежурили у полевого телефона во второй ударной группе, атакующей в «лоб». Телефон находился в специальном снежном укрытии. От неподвижности у меня ноги мерзли даже в валенках.

— Скорее бы штурм. Погреться бы! — восклицал нетерпеливый Женька Трусевич.

Он поминутно вылезал из укрытия, бегал на дорогу.

— Ну, Лева, что слышно по телефону насчет сюрприза?

Дело в том, что вожатые «по секрету» сказали нам, что в этой игре нас ожидает очень большой сюрприз. А какой — говорить отказались.

Дежуря у телефона, я был в курсе всех событий. Наши «красные части» в белой маскировочной одежде благополучно пересекли реку и скрытно сосредоточились у Окружного моста. До штурма остались минуты. Рядом со мной встали сигнальщики с флажками. Я должен был принять по телефону приказ штаба и передать его им. Отряды лыжников и «пехота» в ожидании скрывались на откосах за расчищенной дорогой. Вдруг на дороге на вороном коне, как из сказки, появился товарищ Буденный. В папахе, с ромбами на рукавах шинели и красными шевронами на груди, он встал в стременах, выхватил свою боевую шашку и громко подал команду:

— Вперед! За власть Советов! В атаку ма-а-рш!

«Красные» помчались на штурм. Затрещали пулеметы «синих». «Артиллеристы» дали залп пиротехникой. Перед наступающими оказался глубокий овраг, засыпанный снегом. По телефону запросили:

— Как быть? Где обходить овраг?

Я передал донесение спешившемуся командарму Буденному.

— Пусть двигаются прямо через овраг, — приказал он. — Передайте пионерам изречение Суворова: «Там, где пройдет олень, там пройдет и солдат».