Пионовая беседка

— Голодные личинки не делают шелк, — недовольно сказал он. Тогда они встали и, топая своими большими ногами, вышли на улицу, чтобы продолжить работу. Гос­пожа Цянь налила мужу чай, убрала на столе и отнесла И на подставку. Она достала корзинку и передала ре­бенку кусок ткани с воткнутой в него иголкой с ниткой.

— Ей не нужно учиться вышивать, — злобно сказал отец. — Она должна быть сильной, чтобы помогать мне.

— Она не будет такой, какой ты хочешь ее видеть, — сказала госпожа Цянь. — Боюсь, она будет похожа на свою мать.

— Я купил тебя задешево, но ты стоишь мне слиш­ком дорого. Одни дочки...

— И я не помогаю тебе выращивать личинок, — за­кончила она за него.

Я вздрогнула от отвращения. Как ужасна участь благородной женщины, павшей так низко!

Если она будет похожа на тебя, я не смогу выдать ее замуж, — жаловался он. — Кому нужна бесполезная жена?

Надо было оставить ее умирать, когда она родилась.

Он с хлюпаньем глотнул чая и вышел из дома. Как только хлопнула дверь, госпожа Цянь стала заботливо показывать И, как вышивать летучую мышь, символ счастья.

— Мои родители были благородными людьми, — за­думчиво сказала госпожа Цянь дочери. — Но после Пе­реворота мы все потеряли. Мы несколько лет просили милостыню. Мне было тринадцать, когда мы пришли в эту деревню. Родители твоего отца купили меня из жалости. Как видишь, они не были богаты. Но долгие ски­тания научили меня быть сильной. И я была сильной.

Мне стало очень грустно. Неужели все женщины страдают?

— У меня перебинтованы ноги, и потому я не могу ра­ботать вместе с твоим отцом, но я тоже приношу в дом деньги, — продолжала госпожа Цянь. — Я умею шить белье, туфли и одежду — такие красивые, что их можно продавать в Ханчжоу. Твои сестры всю жизнь будут тяже­ло трудиться. Я могу только догадываться о том, как бо­лят их сердца, но ничего не могу для них сделать.

Она наклонила голову. Из ее глаз посыпались слезы стыда. На хлопковой юбке стали видны влажные пятна. Я больше не могла слушать о ее горе. Я тихо вышла из дома и поспешила подальше от фермы. Мне было стыдно за свою слабость, но я боялась, что, сама того не желая, причиню этой семье вред, когда они и так несчастны.

Изгнание...

Я села на обочину. Куда же мне идти? Впервые за эти годы я вспомнила о моей бывшей служанке Иве. Но, конечно, я не смогу ее найти. А если и смогу, то чем она мне поможет? Я считала ее своей подругой, но наш пос­ледний разговор показал мне, что она никогда так не думала. При жизни у меня не было подруг, и я надея­лась, что хотя бы после смерти стану одной из девушек, умерших от любви. Я хотела быть хорошей главной же­ной, но и здесь потерпела неудачу. Мой приход сюда был ошибкой. Я не была членом семьи Цянь, они не имели ко мне никакого отношения. Наверное, я буду изгнанницей всю жизнь... и смерть.

Мне нужно было найти пристанище, где я не смогу никому причинить вреда. Я вернулась в Ханчжоу. Не­сколько дней я бродила в одиночестве по берегу озера, но многие призраки уже нашли приют в пещерах, спря­тавшись за камнями или устроившись между корней деревьев. Я продолжала бесцельно скитаться у озера. Когда я приблизилась к мосту Силин, я прошла через него к острову Уединения, где некогда скрывалась Сяоцин, чтобы ревнивая жена не настигла ее. На удален­ном острове было тихо. Это было подходящее место для того, чтобы погрузиться в печаль и раскаяние. Я броди­ла по нему, пока не нашла могилу Сяоцин. Она находи­лась между озером и маленьким прудом, у которого она размышляла, глядя на свое зыбкое отражение в воде. Я свернулась калачиком у входа в гробницу. Надо мной в кронах деревьев переговаривались иволги, а я грустно раздумывала о своей вине перед несчастной девушкой.

Прошло два года. Все это время я редко оставалась одна. Почти каждый день женщины и девушки покидали свои покои и приходили на могилу Сяоцин, чтобы освятить это место вином, чтением стихов и беседами о любви, печали и сожалениях. Наверное, я была всего лишь од­ной из сотен женщин и молодых девушек, мучительно желавших, жаждавших любви, думающих о ней. Они не были больны любовью, как я или Сяоцин, умершие от избытка цин, но мечтали быть похожими на нас. Все они хотели быть любимыми, и это подтачивало их.

Однажды на могилу пришли женщины из поэтичес­кою общества Бананового Сада. Они хотели засвидетельствовать Сяоцин свое почтение. Они были знамениты. Пять женщин любили собираться вместе, прогуливаться, писать стихи. Они не сжигали свои рукописи из-за сомнений в их ценности или из скромности. Их произведения публиковали — не их семьи в знак памяти, а издатели, продававшие сочинения женщин по всей стране.