Пёс войны

– Но теперь они снова тебя достают, – пожал плечами Майк, слушавший его с открытым ртом.

– Всё из-за круга силы, – вздохнул Араб.

– А всё-таки, брат, где это было? – тихо спросил Квон.

– Сьерра-Леоне.

– Я так и думал. Алмазная война.

– Да. Семьдесят процентов этих кровавых камней закупает именно эта страна, – вздохнул Араб, кивком головы указывая в сторону границы.

– Иногда у меня складывается стойкое убеждение, что голубая мечта всех высокопоставленных чиновников и богачей – это получить все земные недра в своё полное распоряжение, но при этом без населения. Чем меньше людей, тем лучше, – сказал Майк, медленно сжимая кулаки.

– И твои впечатления тебя не обманывают. Так и есть. Для всех этих толстосумов любой народ – это прежде всего стадо, которое можно стричь, как овец, и выжимать последнее, ради удовлетворения собственных прихотей. Им всё равно, как вы живёте, хватает ли вам вашего заработка на еду и чем вы будете платить за своё лечение. Главное, чтобы хорошо было им, – чуть усмехнувшись, ответил Араб.

– Похоже, что жизнь постепенно превратила тебя в циника и анархиста, – усмехнулся Майк.

– Нет. Вернее, в циника – да. А вот анархизм – это такая же идеология, как и любой другой – изм. Включая садизм и мазохизм. А я давно уже стал избегать любых идеологий.

– Но без идеологии практически нет государства. Если вспомнить дискуссии политологов, то даже демократия держится на ней: куча различных партий, каждая из которых проповедует свою идеологию. Значит, без идеологии нет и государства.

– Чушь собачья. Знаешь, что я тебе скажу, брат? Если не вдаваться в историю, то вполне достаточно просто оглянуться на Ближний Восток. Арабские Эмираты и Катар. Страны, в которых всё ещё царит монархия, но при этом живущие в пустыне, где глоток воды всегда стоил дороже человеческой жизни, не платят за неё. Подумайте над этим. Они не платят за воду в пустыне. А вместо идеологии – религия. Всего лишь.

– Я слышал об этом, – кивнул в ответ Квон.

– И что думаешь? – быстро спросил Араб.

– Что ты прав и люди имеют право просто жить и работать, получая достойную плату за свой труд. Чтобы не бояться за судьбу своих детей и не вздрагивать от каждого шороха. Я хорошо помню, как жил с родителями на Тибете. Как отец запрещал маме произносить вслух то, что она думает. Помню, как я растерялся, не зная, как жить дальше, уйдя из армии, и как боялся умереть с голоду, болтаясь по притонам Гонконга и Тайваня. До простых людей никому нет дела. Я это видел. Своими глазами.

Воин закрыл глаза и медленно опустил голову. Удивлённый Араб успел заметить, как в уголках плотно зажмуренных век блеснули слёзы. Бывшему наёмнику стало понятно, что этот разговор всколыхнул в душе воина какие-то давно минувшие события, которые он старательно пытается забыть.

Помолчав, он дал Квону успокоиться и, сделав себе мысленную зарубку, чтобы однажды осторожно вывести его на откровенный разговор, тихо сказал:

– Пора возвращаться. Здесь нам больше нечего делать.

Запустив двигатель, Квон уверенно повёл машину в сторону пустыни. Майк, в очередной раз вздохнув, сел вполоборота к Арабу и, подумав, задал следующий свой вопрос:

– А где ты ещё успел побывать, пока служил?

– Перечислять устанешь, – усмехнулся Араб. – Африка, Южная Америка, Юго-Восточная Азия, Восточная Европа, Ирландия, Ближний Восток.

– Ничего себе география, – качнул головой воин.

– Я был везде, где случались войны. Но не только. Иногда я отправлялся в такие места, где можно было чему-то научиться.

– Научиться? – переспросил Майк.

– Современная война – это не тысячи покорных крестьян с ржавыми мушкетами наперевес. Это прежде всего война технологий. Я умею многое. Очень многое, но далеко не всё.

– Например? – с интересом спросил пришедший в себя Квон.

– Например, я до сих пор на компьютер с кулаками бросаюсь. Умею работать на уровне продвинутого пользователя, не больше. Слабо разбираюсь в ракетной технике.

– То есть запустить баллистическую ракету ты не сможешь? – не удержался от шпильки Майк.

– Нет. Да мне это и не нужно было. Моя специализация – разведывательно-диверсионная деятельность. Найти, подкрасться, уничтожить. Но я командир группы и просто обязан уметь больше своих людей. Значит, я должен был учиться. Стрелять, драться, водить всё, что только может двигаться, ну и много других не самых приятных вещей, без которых не бывает войны. Так, например, я провёл четыре года на острове у мастера Накомуры Ёдзикава, обучаясь премудростям настоящего боя. Машину учился водить у бывшего гонщика «Формулы-один» и у чемпиона по мотокроссу. Водить самолёты и вертолёты меня учили пилоты, прошедшие Вьетнам. А стрелять обучал бывший снайпер.

– Странный подбор учителей, – задумчиво протянул Майк.

– А кто ещё может научить лучше, чем тот, кто сам посвятил своему делу всю жизнь. Согласен, далеко не все становятся тренерами и учителями, но те, кто стал ими, знают, чему учить, а главное – как. А у кого ты учился?