Пёстрые рассказы

Когда девушку в первый раз привели к Киру, он только что кончил трапезу и, по персидскому обычаю, собирался приняться за вино. После еды персы обычно берутся за винные чаши и начинают пить за здоровье друг друга с таким ожесточением, словно сражаются с врагом. И вот посреди попойки к нему ввели четырех эллинских девушек, среди которых была и фокеянка Аспасия. Все были богато украшены. Ведь троим сопровождавшие их служанки тщательно заплели волосы и накрасили лица разными притираниями и снадобьями. Особые люди научили их угождать Киру и быть приятными ему: не отворачиваться, если он подойдет, не выказывать недовольства, если тронет, не сопротивляться, если захочет поцеловать, словом, всей премудрости гетер и приемам продажных женщин.

Каждая девушка стремилась превзойти другую красотой, одна Аспасия не пожелала ни надеть дорогого хитона, ни накинуть узорчатого покрывала, ни омыться. Она взывала ко всем эллинским богам, называя их заступниками свободы и опорой греков, выкрикивала имя отца, призывала на свою и его голову смерть, думая, что непривычный наряд и богатые украшения — неоспоримое свидетельство рабства. Только побои заставили Аспасию покориться; она страдала, что ее заставляют сменить девичью скромность на жизнь гетеры. Все остальные девушки, введенные вместе с нею к Киру, не спускали с него глаз и улыбались, стараясь казаться веселыми. Аспасия же потупилась, лицо ее пылало, глаза были полны слез — все говорило о том, что она стыдится. Когда Кир приказал девушкам сесть поближе к нему, все охотно повиновались; только фокеянка Аспасия не обращала внимания на его слова, пока сатрап не усадил ее насильно. Когда Кир трогал девушек или разглядывал их глаза, щеки и пальцы, все молча терпели, не позволяла этого одна Аспасия. Едва он слегка дотрагивался до нее, она кричала и грозилась, что он раскается в своем поступке. Киру все это очень понравилось. Даже то, что Аспасия вскочила и пыталась убежать, когда он коснулся ее груди, поразило сына Дария столь отличным от персидских нравов благородством. Обратившись к тому, кто купил девушек, он сказал: «Только эта из всех, кого ты привез, одна благородна и неиспорчена, а остальные похожи на продажных женщин своим видом и еще более поведением».

С этих пор Кир полюбил Аспасию больше всех женщин, которых когда-либо знал. В дальнейшем его привязанность еще возросла, а Аспасия тоже полюбила царя. Их взаимная любовь настолько окрепла, что они в равной мере стали ценить друг друга, и союз их своим согласием и верностью ничем не отличался от эллинского брака. Молва об Аспасии достигла Ионии и прошла по всей Элладе. Даже Пелопоннес наполнился рассказами о Кире и о ней, и сам великий царь[335] узнал об Аспасии. Все поняли, что теперь, после Аспасии, Киру не нужна никакая другая женщина.

Это привело ей на память давнишние сны, слова голубки и вещание богини. Аспасия поняла, что с детских лет о ней заботилась Афродита и стала приносить ей благодарственные жертвы: прежде всего она воздвигла богине большую золотую статую. Аспасия хотела, чтобы эта статуя изображала Афродиту и поэтому тут же поместила голубку,[336] украшенную драгоценными камнями, всякий день жертвовала Афродите и возносила к ней молитвы. Она послала много прекрасных даров своему отцу Гермотиму и сделала его богачом, а сама, как говорят эллинские женщины и персиянки, жила скромно.

Однажды Скопас Младший из Фессалии послал Киру ожерелье (Скопас получил его в дар из Сицилии). Оно было сделано с великим искусством и мастерством. Все, кому Кир показывал ожерелье, восхищались им. Очень обрадованный, он сейчас же пошел в покои Аспасии. Застав ее спящей (был полдень), он осторожно лег рядом под покрывало и лежал неподвижно. Аспасия продолжала спать. Когда же она проснулась и увидела Кира, обняла его и, как всегда, обрадовалась. А он вынул из ларчика ожерелье и протянул ей со словами, что оно достойно украшать дочь или мать царя. Аспасия согласилась с этим. Тогда Кир говорит: «Вот я дарю его тебе, надень ожерелье на шею и покажись мне». Она не пожелала взять подарок, но мудро и скромно ответила: «Как же я посмею надеть ожерелье, достойное украшать твою мать Парисатиду? Отошли его царице, Кир, я же понравлюсь тебе и без ожерелья». Аспасия поступила великодушно и подлинно по-царски, как не свойственно в таких случаях женщинам, ибо они любительницы всяких украшений. Восхищенный ее ответом Кир поцеловал Аспасию и обо всем написал в письме к матери, которое отправил ей вместе с ожерельем.