Пётр и Павел. 1957 год

Вины за собой Алексей не чувствовал никакой, сажать в кутузку его было не за что, а посему отнесся он к лишению свободы спокойно и даже философски. Пока его не трогали, он мог привести в порядок свои мысли и чувства. А они у церковного старосты были в полном раздрызге. Во-первых, закрытие храма произвело на него ошеломляющее впечатление. В душе он не соглашался, протестовал, никак не мог поверить, хотя сам отдал в руки Коломийца ключи от церкви. Во-вторых, судьба Ивана была для него не безразлична, и он, теряясь в догадках, мучительно вспоминал подробности всех разговоров с ним, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, какой-нибудь намёк, чтобы понять, в чём провинился тот перед законом, но… безуспешно.

В конце концов, Алексей решил помалкивать. К тому же он на самом деле не знал про своего постояльца практически ничего. Одно только, что тот старца Антония навестить собрался, но сообщать посторонним об этом совсем не обязательно. Так что и врать-то, в сущности, не придётся. Да, скрытным человеком был странник Иван, умудрился все подробности жизни своей утаить.

Промурыжили Алексея в камере больше часа.

Очевидно, рассчитывали, что в ожидании допроса он начнёт волноваться, нервничать, а там, глядишь, неуверенность появится, страх… Старый приём. "Это мы в пятьдесят втором уже проходили, " – усмехнулся Алексей, расстелил на нарах пальто и завалился спать.

Но поспать вволю не удалось. И часа не прошло, отвели Алексея Ивановича в кабинет, где его уже ждал человек без имени с колючим рыжим бобриком на голове.

– Проходите, Алексей Иванович, садитесь, – он встретил арестованного как родного. – Простите, что ждать вас заставили, но сами понять должны – столько дел!.. Вы только, ради Бога, не сердитесь.

– Да я не сержусь, – Алексей Иванович был сбит с толку.

– Я вам давеча не представился и, честно скажу, как-то неловко себя чувствую: я ваше имя-отчество знаю, а вы моё – нет… Так давайте мы с вами сейчас эту несправедливость исправим, – и широким жестом протянул собеседнику белую холёную руку с розовыми блестящими ногтями. – Майор госбезопасности Семивёрстов Тимофей Васильевич.

Не очень понимая, как себя вести, Алексей Иванович молча пожал протянутую руку.

– Ну, я вас слушаю, – капитан улыбнулся и, склонив голову набок, ласково посмотрел на него.

Алексей Иванович опешил. Он ждал каверзных вопросов, ловушек, к этому он был готов, а тут получалось, что инициатива разговора должна принадлежать ему.

– Я, собственно, не очень понимаю, что вы хотите от меня услышать.

– Правду, Алексей Иванович, и только правду.

– Какую правду?.. О чём?..

– О ком, Алексей Иванович… "О ком", – поправил его Семивёрстов. – А если конкретно, то о вашем давишнем постояльце.

– Да я, собственно, не знаю его совсем…

– Никогда не считайте других глупее себя, Алексей Иванович. Неровён час сами в дураках окажетесь. Неужели вы думаете, я поверю, будто вы впустили к себе в дом человека с улицы, совершенно вам незнакомого?.. Не будьте так наивны, не считайте меня круглым идиотом.

– Но это правда!

– Я полагал, вы трезвый, разумный человек, Алексей Иванович, а вы, как нашкодивший первоклашка, отрицаете очевидное. Ну, подумайте сами, как может случиться такое, чтобы в Дальние Ключи неизвестно откуда явился никому неизвестный человек, неизвестно каким образом настолько обаял вас, что вы, не поинтересовавшись, кто он и что он, предоставили ему кров, а затем с миром отпустили. Опять же в неизвестном направлении. Что-то у нас с вами концы с концами не сходятся. Вам так не кажется?..

– Согласен, это может показаться странным, но он, действительно, произвёл на меня очень приятное впечатление, и я… доверился ему.

– Очень интересно. О-о-очень!.. Вы хотя бы, как вашего постояльца звали, помните?

– Помню, конечно… Иван Иванович.

Семивёрстов захохотал.

– А фамилия у Ивана Ивановича случайно не Иванов была?

– Вот фамилию я, к сожалению, забыл у него спросить… Вполне возможно, что Иванов, – согласился Алексей Иванович.

– Хватит Ваньку валять! – майор что есть силы шарахнул кулаком по столу. – Ты за кого меня принимаешь?!.. – и куда только девалась его прежняя приветливость?.. Исчезла и следа не оставила. – Решил шутки со мной шутить?!.. Думаешь, я из Москвы в эту дыру развлекаться приехал?!.. Да я тебя под статью подведу!.. Ты меня на весь свой срок запомнишь! – Семивёрстов орал, брызгал слюной, жилы на шее у него вздулись, казалось, он вот-вот лопнет от натуги и злобы.

Богомолову стало скучно.

– Вы, пожалуйста, не орите на меня, гражданин начальник, я вам в отцы гожусь. Хотите обвинение предъявить? Предъявляйте. Только, чур, по всей форме, официально, так сказать. А глотку драть я тоже могу.