Пётр и Павел. 1957 год

– Всё хорошо, Тимоша!.. Ко мне Марьюшка раза четыре заходила. Всё хорошо, не безпокойся!

– Отлично!.. Я тебя сейчас кормить буду, – и обратился к друзьям. – Заходите, заходите!.. Не стесняйтесь, – и первым прошёл за занавеску.

В прихожей возникло маленькое замешательство. Уже одно то, что Семивёрстов привёл их к себе домой, вместо того, чтобы посадить под замок, было неожиданно и странно, но не это обстоятельство всерьёз пугало Ивана Найдёнова. Более всего на свете он боялся обнажить свою перекрашенную голову. Однако войти в дом и не снять шапку, этого он тоже позволить себе не мог. Вот и стоял, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, и затравлено глядел на Алексея Ивановича. Тот не выдержал и улыбнулся.

– Тебе хорошо смеяться! – трагическим шёпотом укорил друга Иван. – А мне каково?!..

– О чём шепчемся? – заглянул в прихожую Тимофей. – Не тушуйся, Володька!.. Раздевайся, проходи…

И к вящему ужасу Ивана стащил с его головы ушанку. Вместе с шарфом. Хохот, который сотряс стены коммуналки № 7 вслед за этим торжественным актом, можно было сравнить с обвалом в горах. Семивёрстов хохотал взахлёб, то взвизгивая, как поросёнок, то ухая, словно филин. От раскатистого баса он переходил к тонюсенькому тенору. Стонал, всхлипывал, рыдал!..

– Ой, не могу!.. Ну, учудил!.. Ох, умора!.. Мамонька моя!.. Герой-конспиратор!.. Помогите!..

– Тимоша!.. Что там у вас стряслось? – раздался из комнаты взволнованный старческий голос.

– Всё нормально, мама!.. Всё хорошо!.. Сейчас сама увидишь!..

Отсмеявшись, он взял приятелей под руки и повёл в комнату знакомить с матерью. Иван готов был сквозь землю провалиться.

На высокой пружинной кровати с никелированными шарами и завитушками лежала маленькая худенькая старушка. Розовое личико её, обрамлённое ореолом пушистых белых волос, покоилось на горе из трёх пуховых подушек.

– Вот, мам, познакомься: мои, так сказать, клиенты. Алексей Иванович Богомолов – церковный староста, а Владимир Александрович Найдёнов – беглый монах.

Старушка ласково посмотрела на гостей своего сына, кокетливо улыбнулась.

– Я поняла… Тимоша, конечно же, пошутил насчёт места вашей работы?

– Нисколько… Алексей Иванович, скажи.

– Ваш сын правду говорит, – подтвердил Богомолов, а Иван только головой кивнул и густо покраснел… До самых корней своих красных волос.

– Ах, как жаль!.. А я подумала, вы из цирка, – разочарованно протянула старушка.

Иван чуть не взвыл от такого тяжкого, а главное, незаслуженного оскорбления.

– Но всё равно, мне очень приятно. – Старушка опять ласково улыбнулась и в свою очередь тоже представилась: – Елизавета Павловна Семивёрстова. Это по мужу, естественно. А в девичестве я носила славную фамилию графского рода Изместьевых. Вы, наверное, слышали: мой прадед Ипполит Изместьев, генерал от инфантерии, был героем войны двенадцатого года?

Мужчины неопределённо пожали плечами, что с равным успехом означало "конечно, кто же Изместьева не знает?!", а так же "нет, первый раз фамилию эту слышим".

– Матушка моя известна не только принадлежностью к дворянской элите, – вмешался в разговор Семивёрстов. – Она у меня – самая настоящая революционерка!.. До шестнадцатого года эсеркой была, но потом с Машкой Спиридоновой разругалась и стала большевичкой. Ленина, как нас с вами, видела. И ходили слухи, но это, конечно, сугубо между нами, у них роман был… Самый настоящий. Да, да!..

– Тимоша!.. Как не стыдно?!.. Что ты говоришь?.. – она ругала сына, кокетливо улыбаясь.

Но сын никак на её реплику не прореагировал.

– А с Дзержинским бок о бок восемь лет проработала. До самой его смерти. Можно сказать, одна из тех, кто на заре революции чрезвычайку создавал. Она у меня – "Почётный чекист". Если не верите, могу знак показать.

Сообщение Тимофея повергло приятелей в шок. Трудно было поверить, что этот "божий одуванчик" создавал когда-то грозную ВЧК.

– Тимоша! Как не стыдно хвастать?! Товарищи Бог знает что подумать могут!.. Ничего я не создавала, я только безпризорниками занималась, – Елизавета Павловна засмущалась, но было заметно, что в душе она очень довольна. Но, чтобы скрыть свою радость, как всякий интеллигентный человек, решила перевести разговор на другую тему и обратилась к Ивану: – Какой у вас интересный цвет волос. Неужели натуральный?

Иван опять покраснел. На сей раз ещё гуще.

– Это он в целях конспирации себя изуродовал, – начал объяснять Семивёрстов. – Дело в том, что Владимир Александрович в данный момент находится во всесоюзном розыске, и, чтобы ввести меня в заблуждение, решил внешность свою категорически изменить. Но!.. Как видите, попытка эта оказалась не слишком удачной. С таким цветом волос можно только всеобщее внимание к себе привлечь, а о том, чтобы скрыться, речи быть не может. Но мы его простим, ибо опыта в парикмахерском деле у товарища Найдёнова никакого. Чем красили, Владимир Александрович? Неужто медным купоросом?!..

– Хной, – процедил сквозь зубы Иван. Никогда прежде не доводилось ему бывать в таком унизительном, в таком идиотском положении.