Пётр и Павел. 1957 год

– Ну, Найдёнов!.. Дерьмо собачье, без роду, без племени!.. Да я бы тебя… вместе с дружком твоим!.. Я бы вас обоих!.. – поток самого отборного мата обрушился на головы друзей, потрясённых такой переменой в нём. Злоба, лютая ненависть переполняли Тимофея, и, брызгая слюной, захлёбываясь, он торопился выплеснуть её наружу. Но уже через минуту, отведя вволю душеньку, как-то сразу осёкся, сник: богатырские плечи обмякли, руки безвольно повисли, казалось, он даже уменьшился в размерах. – Но я теперь… Не могу… Ничего я больше не могу… Я теперь – никто… Ничто… Кончился Тимофей Семивёрстов… Продали Тимофея Семивёрстова!.. За рупь за двадцать продали!.. – и завыл по-звериному.

– Что ты, Тимофей Васильевич?.. Ты это… того… успокойся, – пробовал успокоить рыдающего хозяина Иван. – Ты не горячись, ты лучше по порядку нам всё объясни, пожалуйся… Увидишь, легче станет… Мы с Алексеем Ивановичем тебя слушаем…

– Да. Да… Это я… всё так… Сейчас… Минутная слабость… и только… Погоди, я сейчас…

Он опять закурил, но колечки уже не пускал, а вдыхал сизый дым шумно, с присвистом, жадно затягивался, и со стороны могло показаться, что курит он перед казнью – последний раз в жизни.

– Я позавчера из командировки прилетел. Как раз оттуда, где мы с тобой, Богомолов, несколько дней назад подружились. Во Внукове меня Тихоня на машине встретил, пока ехали, пару новых анекдотов по обыкновению рассказал… На службе тоже полный ажур: Вероника кофе сварила, бутерброды из буфета принесла, бумаги на подпись… Короче, всё, как обычно. И вдруг звонок: "Товарищ генерал просит вас немедленно зайти!" Тоже как будто ничего странного: сколько раз за двадцать пять лет меня вот так срочно начальство вызывало. Я бегом на пятый этаж, вхожу в приёмную… И вот тут для меня первый звоночек прозвенел: майор Курбатов, генеральский помощник, небрежно бросил через стол: "Присядьте, майор. Товарищ генерал занят", – даже взглядом не удостоил. Нюанс уловили?.. Не "товарищ майор", а просто – "майор", и всё. Словно "майор" не воинское звание, а кликуха моя. Ну, ладно, думаю… Сел, жду… На душе кошки заскребли, в голове тысячи вариантов просчитываю – в чём провинился?.. И никакой вины за собой никак найти не могу. От этого ещё хуже – неизвестность убивает. Не знаешь, с какой стороны удара ждать.

Полчаса, как нашкодивший кот, в генеральской приёмной просидел. Ей Богу, не меньше. Ничего себе "срочный вызов", да?.. Наконец, запустили меня в кабинет, а там… Всё моё начальство в полном составе. Помимо Виктора Николаевича, ещё четверо… Кто такие, для вас значения не имеет, вы их всё равно не знаете… Ну, я, значит, отрапортовал, как по уставу полагается, жду, что мне скажут, а они молчат. Сидят и на меня смотрят. Наконец, генерал говорит своему заместителю: "Ознакомьте майора с делом". Улавливаете?.. Опять – просто "майора". Полковник через стол папку мне бросил и тявкнул коротко: "Ознакомьтесь". Я папку раскрыл, а там всего три листочка: какое-то заявление, от руки написанное, выписка из протокола допроса и мой рапорт. Ну, я, значит, прочёл и опять же ничего понять не могу в чём моя вина заключается. Генерал спрашивает: "Вопросы есть?" "Так точно, – отвечаю, – Не могу понять, в чём меня обвиняют". Ну, тут полковник мне всё популярно объяснил. Оказывается, вдова одного из моих подследственных жалобу на меня накатала: дескать, в тридцать седьмом я её мужа без суда и следствия расстрелял… Его нынешней весной реабилитировали, так эта жмура поганая судом грозить начала! Представляете?!..

– А на самом деле вы его не убивали, – уточнил Алексей Иванович.