Пип-шоу

Я решила спрятаться в углу. Угол, который так хорошо знала. В глубине моего сознания, в крошечном темном переулке, о котором никто не знал. Там я могла скорбеть, там могла быть чертовски разбитым маленьким беспорядком, в который меня превратила Пози. Я спряталась там, и окутала себя тьмой, как одеялом из кошмаров. И я осталась там, заставила свои ноги работать, чтобы я могла идти за Арденом, но держала свой разум в этом гребаном уголке, где могла кричать столько, сколько хотела.

И никто не мог этого услышать.

Глава 12

Майлз

Агорафобия (сущ.) — крайний, иррациональный страх перед открытыми и общественными местами.

Было уже поздно, и я не мог уснуть.

Бодрствовал всю ночь, слишком потрясенный событиями дня, чтобы позволить себе немного отдохнуть. Но еще одна вещь отвлекала меня — ее кардиган, сладкий аромат Бебе проникал в мои ноздри каждый раз, когда я подносил его к носу. Не мог заснуть, черт возьми, с этой штукой в доме. Все, чего я хотел, это чтобы девушка, которой он принадлежал, была в моих объятиях, а отсутствие ее заставляло меня волноваться как никогда.

Всю ночь я не сводил глаз с ее квартиры, но ничего не происходило. Мне нужно было, чтобы она вернулась домой. Мне нужно было поговорить с ней.

За весь вечер не было ни текстовых сообщений, ни звонков, ничего. Она где-то встречалась с людьми, которые были намного лучше меня, менее сломлены, менее испорчены. И я ревновал как черт, зеленоглазое чудовище подняло голову и угрожало сожрать меня целиком. Боже, я чертовски хотел, чтобы она вернулась домой. Хотел увидеть, как она раздевается и забирается в постель, даже если это будет с каким-то парнем, которого она даже не знала. Мне просто нужно было, чтобы с ней все было в порядке, чтобы она нормально добралась до дома, чтобы я знал, что она цела и невредима.

Меня это съедало, и я продолжал метаться по квартире, безуспешно пытаясь проветрить голову. Ее кардиган был мягким в моих руках, но не таким мягким, как ее кожа, когда я в нее вгрызался.

Было почти пять утра, когда меня охватило ужасное чувство страха, я подбежал к окну и уставился на улицу.

Я жил в хорошем районе, где квартиры стоили глупо дорого, а вандализм был неслыханным делом. Жильцы моего многоквартирного дома были замкнутыми и им было наплевать на то, что я делаю в собственном доме. Мне это нравилось.

Поэтому слышать шум внизу было чем-то редким, от чего у меня мурашки побежали по коже от беспокойства.

Я посмотрел вниз на сцену, разворачивающуюся перед моими глазами. Там были две девушки, одна тащила за собой другую. Я смотрел, как она копается в сумочке спотыкающейся девушки в поисках ключей, и наблюдал, как они входят в здание, мои плечи напряглись, а костяшки пальцев побелели. Я ждал, пока в квартире Бебе зажжется свет, и смотрел, как ее подруга тащит ее к кровати. Бебе рухнула на матрас и через несколько мгновений уснула или потеряла сознание.

Я видел, как другая девушка — Арден — прижалась спиной к двери и медленно сползла вниз, на ее лице было написано беспокойство, по щекам текли слезы. Она плакала, полностью потерявшись в водовороте своей жизни, и наблюдать за ней было так чертовски неправильно, что я почти отвернулся от происходящего передо мной.

Почти.

Но не смог. Я был слишком зависим от этого, от наблюдения за жизнью Бебе, разворачивающейся прямо передо мной. Боже, я хотел быть там. Хотел быть частью этого беспорядка. Частью людей, которых она знала, тех, кто мог прикасаться к ней, чувствовать ее, видеть ее смех. Я никогда не хотел ничего большего.

Я видел, как Арден распадалась на глазах, как она собралась, погладила Бебе по щеке и медленно вышла из квартиры подруги.

Но когда она уходила, я заметил, что девушка забыла закрыть дверь, и беспокойство заполнило мое тело, заставив меня впиться ногтями в ладони. Она забыла запереть эту чертову дверь. Что если какой-то маньяк, какой-то гребаный сумасшедший, зайдет в квартиру Бебе и воспользуется ею, пока она спит? Я не мог этого допустить, не мог, черт возьми. Я должен был запереть за ней дверь.

Но как? Мне пришлось бы взять у нее ключи и запереть дверь снаружи, а утром она бы запаниковала.

Но я не мог оставить все так, как есть, с открытой дверью, чтобы любой мог войти и воспользоваться ею.

Мне нужно было пойти туда. Убедиться, что с ней все в порядке. Убедиться, что она дышит, что она не потеряла сознание, не захлебнулась собственной блевотиной… Чёрт! Мне нужно было туда, а я даже шагу не мог ступить за пределы своей квартиры. Что, черт возьми, я должен был делать?

Я прошел в другой конец гостиной, схватил декоративную вазу и разбил ее о стену. Глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, но у меня ни хрена не получалось. Я был слишком встревожен, слишком нервничал, слишком отчаянно хотел что-то сделать, помочь моей девочке, убедиться, что с ней все в порядке. Я должен был пойти туда, без этого никак нельзя было обойтись. Я должен был убедиться, что с моей Бебе все в порядке, даже если это, бл*дь, убьет меня.