Пип-шоу

Я уставился на свое отражение в зеркале на стене, медленно дыша, глядя на осколки вазы вокруг моих ног. Мне нужно было идти туда.

На улице было холодно, а на мне были только майка и треники, но я не мог собраться с силами, чтобы переодеться. Знал, что как только переступлю порог своей квартиры, мне придется бороться с более серьезными проблемами, чем потребность в тепле.

Я заставил себя бодро идти к входной двери. Широко распахнул ее и уставился на коридор передо мной. Никогда еще он не казался таким огромным и грозным.

Осторожно закрыл дверь. Заставил себя ступить на половик. Вдохнул, выдохнул. Пытался выжить, пытался бороться со своими демонами ради нее.

Я шел по коридору, и демоны уступали мне дорогу, царапая, смеясь, кусая мою кожу.

Я не мог зайти в лифт. Вместо этого пошел по лестнице и практически бежал по ней, пока не добрался до вестибюля.

Портье спал в своем кресле, громко храпя, пока я вел очередную ментальную битву прямо у него на глазах. Медленно идя к вращающимся дверям, я позволил своей панике занять первое место, потому что знал, что адреналин хлынет сразу за ней.

Я проскользнул внутрь вращающейся стеклянной панели и шел вместе с ней, пока внезапно, ошеломляющим образом, не оказался снаружи.

Воздух был холодным. Звуки были почти слишком громкими. Запах свежего ночного воздуха был удушающим. Мне хотелось задушить на хрен женщину, смеющуюся в нескольких футах от меня, идущую домой со своим парнем.

Я чувствовал себя как животное, выпущенное из клетки. Как гребаное чудовище, наконец-то получившее свободу делать то, что хочет, но ослепленное ночью, возможностями всего, что я могу сделать теперь, когда выпущен на свободу.

Мои шаги заставляли меня спотыкаться, спотыкаться на улице, как гребаный пьяница. Я заставлял себя идти, напоминая себе, что нужно делать то, что говорил мне доктор Хелен — сосредоточиться на чем-то другом, не на том, что заставляет тебя паниковать.

Не на том, что я на улице.

Не на гнетущих голосах.

Не на демонах, наступающих мне на пятки.

Просто ставить одну ногу перед другой. Медленно двигаясь к цели. Через дорогу. Еще несколько шагов. Так чертовски близко, почти там… почти. Я продолжал идти, спотыкаясь, почти падая, заставляя себя продолжать идти, продолжать идти к ней.

К Бебе, моей Бебе, моей милой маленькой девочке, потерявшей сознание на своей кровати, оставленной на произвол судьбы, когда она не могла даже пошевелиться.

Я заставлял себя продолжать идти, пока не дошел до двери. Схватился за нее, как за спасательный круг, и практически втащил себя в холл.

— Могу я вам помочь?

Взглянул вниз на голос, невысокий мужчина в очках, выглядевший скорее испуганным, чем любознательным. Он носил форму швейцара, и я изо всех сил старался отогнать своих демонов, чтобы заговорить с ним.

— Мой друг, — прохрипел я. — Бебе Холл. Третий этаж. Мне нужно помочь ей, она только что позвонила мне.

— Бебе? — спросил он, облизывая губы. — Я знаю Бебе.

Я хотел ударить его. Задушить его, бл*дь. Убить его, если придется.

— Она отключилась, — продолжил я. — Позвольте мне подняться к ней.

— Вам нужна помощь? — спросил он с голодом в голосе.

— НЕТ, — практически прорычал я на него, заставив мужчину сделать шаг назад. — Нет. Позвольте мне и-идти.

— Хорошо, — сказал он скептически. — Этаж три. Лифт там.

— Л-лестница? — заикался я. — Могу я подняться по лестнице?

— Конечно, — он посмотрел на меня странным взглядом. — Слева от вас.

Я, спотыкаясь, направился к ней, изо всех сил стараясь идти прямо, чтобы не сойти с ума, как говорило мне мое тело. Я дошел до лестницы и начал подниматься, чувствуя себя немного лучше, потому что, по крайней мере, был внутри. Но все же это была незнакомая территория, незнакомое здание, кишащее микробами и отвратительным дерьмом, к которому я не хотел прикасаться. Но я боролся с этим и поднимался по лестнице, пока не добрался до ее этажа. Я уставился на ее дверь, которую Арден оставил приоткрытой. Неужели я действительно собирался это сделать? Было чертовски неприятно заходить в ее квартиру, но знал, что у меня нет выбора.

Медленно я подошел к двери, толкнул ее и вошел в дом Бебе.

Ее запах ворвался в мои ноздри, как только я шагнул внутрь. Запах ее кардигана у меня дома усилился в тысячу раз, пока не окутал меня целиком. По всей моей коже, в моих порах, в моем носу, в моем гребаном рту. И, бл*дь, как же хорошо она пахла. Я не мог понять, как кто-то может пахнуть так сладко. Достаточно сладко, чтобы я мог вонзить зубы в ее кожу, достаточно сладко, чтобы задаться вопросом, сколько раз потребуется лизнуть, чтобы добраться до ее расплавленного центра.

Я нашел ее спальню, запах сахара здесь был сильнее, чем где-либо еще.

Моя Бебе лежала на кровати, на животе. Она не двигалась, просто лежала там, то ли спящая, то ли без сознания.

Сжал руки в кулаки. Смогу ли я прикоснуться к ней? Смогу ли прикоснуться к ее недвижному телу, чтобы убедиться, что с ней все в порядке? Я должен был попытаться. Обязан был хотя бы увидеть, в порядке ли она.