Пир Джона Сатурналла

Коук гордой поступью вышел вон. Пандар обнажил в ухмылке желтые зубы.

— От кого хочешь отделаться, те никуда не деваются, — сказал мужчина Джону, когда они с Филипом побрели к судомойне. — Уходят те, кто тебе дорог.

В дверях судомойни мальчиков поджидал мистер Стоун со скребками в руке. Но когда Джон потянулся за одним из них, верзила покачал головой:

— Вы сегодня не скоблите.

— Стоим у лоханей? — спросил Филип.

Мистер Стоун опять покачал головой.

— Чистим песком? — спросил Джон.

— И не это.

На лице мистера Стоуна мелькнула слабая улыбка. Он указал в сторону соседнего помещения, где шум теперь превратился в густой низкий гул, похожий на утробное ворчание громадного зверя, пробуждающегося после долгой спячки.

— Спросите мастера Сковелла, — сказал судомой. — Теперь вы работаете в кухне.

Из книги Джона Сатурналла:

О Пире по случаю Дня святого Иосифа

Каплун готов к столу, когда дым начинается колыхаться, что тряпка на ветру. Фазаны, гуси и утки должны подождать, покуда истекающий из них сок не станет прозрачным. Поросенок пригоден к употреблению, когда у него глаза вылезают из глазниц. Но вопрос, когда поваренок готов к работе в кухне, надлежит обратить к более сведущим мастерам, нежели я.

Пир на День святого Иосифа весьма своеобычен, однако именно в этот праздник состоялся мой выход на сцену, где кухонная музыка приветствовала меня рокотом огня и плеском вина, скрипом вертельного устройства и стрекотом ножей, шумным дыханием мехов и треском костей.

Пир есть мелодия из многих голосов, узнал я в тот вечер. Исполняющие ее музыканты скребут и стучат, бренчат и грохочут в своем полуподвале. А выше восседает жизнерадостный хор, хористы которого славят друг друга бульканьем вина и хрустом челюстей, перемалывающих фарши, покуда на стол не подают сладости, пустые подносы не уносят вниз и от последних кулинарных творений не остаются одни лишь крошки.

Застольная братия будет есть, пока на доброй земле не иссякнут фрукты, и будет пить, пока не высохнут океаны. Но только когда протрубит последняя труба, труженики внизу сделают передышку и утолят свою жажду — все до единого, от главного повара до мальчишки, который впервые вступает в кухню, с горящими глазами и трепещущими ноздрями, думая о святом Иосифе и его серебряных сосудах, но получая взамен лишь рукоять вертельного устройства. Ибо сколь бы роскошными ни воображали мы наши Пиры и как бы ни уповали на утоление наших желаний, подлинные наши нужды и потребности останутся неудовлетворенными…

* * *