«Пир – это лучший образ счастья». Образы трапезы в богословии и культуре

Но и в XX веке были художники, отдавшие свое творчество натюрморту, который хочется назвать «stilleven». Таков, например, итальянский художник Джорджо Моранди, чьи бутылки и кухонная утварь полны гуманных чувств и сострадания к их владельцам. Его натюрморты наполнены живой жизнью. Предметы в них одушевлены и добры. Кажется, что они решают за нас какие-то наши насущные проблемы. Они, кажется, испытывают тревогу и заботу о заблудшем человечестве. В них теплится духовная жизнь и тоска по утраченному сыновству. Иногда кажется, что они тихо молятся о нас.

В XIX веке светская живопись в России тоже взяла на себя роль проповедника христианства. А. Иванов, Н. Ге, Крамской, В. Поленов, М. Врубель, М. Нестеров решали каждый по-своему глубокие христианские задачи. Но менее всего их интересовал натюрморт. Зато у Ф. Толстого или у П. Федотова, Г. Сороки или А. Венецианова, художников, не ставивших себе грандиозных задач, предметы становятся откровением.

Хочется закончить известным стихотворением Пушкина, который, как всегда гениально просто выразил то, чем может оказаться вещь, предмет в поэтическом сознании:

Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я,
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
Где цвет? Когда? Какой весною?
И долго ль цвел? И сорван кем?
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?
На память нежного ль свиданья,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной.
И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или они уже увяли,
Как сей неведомый цветок?

Это целая панорама, целая прожитая жизнь. Нарисованная, вызванная к жизни видом одного цветка. «Посмотрите на полевые лилии…»

Ирина Языкова Пир Премудрости или возвращение в Эдем: тема трапезы в живописи Елены Черкасовой

Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего.

(Мф 22: 2)

Брачный пир в библейском контексте символизирует Царство Божье. Именно образ радостного общения, в который включается весь человек – его тело, душа и дух – раскрывает смысл спасения как единения с Богом, путь к которому Христос открывает людям. Тема пира, трапезы, застолья в Библии занимает огромное место. Образ пира, прежде всего, это образ встречи, а участие в нем – не общепит, это участие в истинной радости и совершенной любви. Не случайно апостол Павел пишет: «Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе». (Рим 14:17). И здесь нет противоречия, потому не ради насыщения плоти призывает Господь на пир верных, а ради того, чтобы разделить с ними – через хлеб и вино, через простую пищу – свою жизнь, себя самого.

Именно так тема пира раскрывается в творчестве московской художницы Елены Черкасовой. И эта тема не одной или двух картин и даже не серии, а сквозная тема, возникающая практически постоянно в разных ракурсах.

Вот, например, в Библии есть книги Премудрости, в которых тема трапезы занимает важное место: «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его, Заколола жертву, растворила вино свое и приготовила у себя трапезу; Послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских: «Кто неразумен, обратись сюда!» И скудоумному она сказала: «Идите, ешьте хлеб мой и пейте вино, мною растворенное». (Притч 9:1–5).

У Елены Черкасовой есть несколько картин на эту тему, очень непростую, которая и в иконописи-то появляется только к концу XV века, и в европейской живописи чрезвычайно редка. Яркая красочность, искренняя радость, общение, веселящее душу – все это мы видим на картине художницы, и у зрителя невольно рождается улыбка, потому что Пир Премудрости показан почти как детский праздник. Наверное, потому что искренняя радость хорошо известна детям, а взрослые, умудренные и усталые, редко так бескорыстно отдаются общению и чистому, беззаботному веселию, потому и Господь говорит: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф 18: 3).